Шпион, который спас мир. Том 1
Шрифт:
Кокс был взбешен тем, что в посольстве, как он считал, не проявили к нему должного внимания. Он решил, что офицер посольства просто не заинтересовался его рассказом{11}. В действительности офицер безопасности Абидиан слушал внимательно, однако хотел оградить Кокса и Кобба от любых возможных контактов с русским до их отъезда из Москвы.
Подброс секретной информации, знакомство с подставными сексуальными партнерами, а затем фотографирование мужчин и женщин во время гетеросексуальных или гомосексуальных половых актов для последующего использования фотоснимков в целях шантажа — все это было обычной практикой создания атмосферы страха и угрозы для иностранцев в Москве. Провокацией могло стать любое предложение поменять деньги на черном рынке.
Летом 1960
Абидиан срочно подготовил докладную о содержании разговора с Коксом и в 2 часа ночи позвонил советнику-посланнику посольства Фрирсу, чтобы известить его о получении письма. В 10 утра Абидиан и Фрирс встретились с офицером политической разведки посольства Владимиром Тумановым в специальной комнате, которую называли «пузырь», поскольку она представляла собой звуконепроницаемую подвешенную коробку из пластика. «Пузырь» прикреплен проволокой к потолку и полу, что делает его неуязвимым для подслушивающих устройств, которые, как известно, вмонтированы Советами в стены посольства. Абидиан и Фрирс вместе вскрыли конверт, содержавший два запечатанных письма. Это свидетельствовало о том, что письма не были подделкой. Фрирс попросил Туманова, с малых лет говорившего по-русски, посмотреть, представляют ли эти письма особый интерес, а также проверить, нет ли там каких-то специальных оборотов, свидетельствующих о подставе.
Туманов без труда последовательно перевел письмо Фрирсу и Абидиану. Русский, который пристал к Коксу и Коббу, писал: «…в моем распоряжении находятся очень важные материалы по многим вопросам, представляющим исключительный интерес для Вашего правительства». Решение Фрирса было следующим: передать письмо в ЦРУ, где с ним дальше и разберутся.
— Заберите его отсюда{12}, — сказал Фрирс Абидиану.
Абидиан послал сообщение по «обратному каналу» в Госдепартамент для передачи в ЦРУ, кратко изложив то о чем сообщил Кокс относительно У-2 и RB-47. Обратный канал — безопасный засекреченный канал связи с собственным кодом и не зависимый от обычной системы связи посольства. Сообщения по обратному каналу идут сразу напрямую к определенному лицу и не регистрируются в официальных документах. Оба письма и донесение о встрече с Коксом были посланы диппочтой в Госдепартамент в Вашингтоне, откуда тотчас же были переправлены в Центральное разведывательное управление, где письма были переданы Джону М. (Джеку) Мори, начальнику отдела ЦРУ по нелегальным операциям внутри Советского Союза.
На основе поступившего от Абидиана донесения Мори решил проверить предложение русского. Абидиан получил телеграмму, в которой говорилось, что ЦРУ, похоже, как раз ищет такого человека, а также выражалась благодарность за то, что были переданы эти письма{13}. Мори отдал письма Джозефу Дж. Бьюлику, начальнику отдела по проведению операций ЦРУ на территории Советского Союза. Работа Бьюлика заключалась в том, чтобы установить личность человека, написавшего интригующее письмо, и определить, провокатор он или нет. Если в Управлении решат, что русский действовал исходя из своих собственных побуждений, то с ним установят связь.
В 1960 году Бьюлику было сорок четыре года и он стоял на высшей ступеньке своей карьеры. Семья его была родом из Восточных Карпат Словакии, где жили крепкие горцы, гуцулы, занимающиеся разведением высокопородных овец. У Бьюлика, прекрасно знающего русский язык, была репутация строгого и педантичного офицера. Друзья подшучивали, что если бы вы, проходя в коридоре мимо Бьюлика, спросили его, какая сегодня погода, то прежде, чем ответить, он остановился бы в размышлении, имеете ли вы на это «допуск».
Бьюлик был красив и энергичен. Гигантский рост, тяжелая нижняя челюсть и ямочка на подбородке как нельзя лучше дополняли его облик. Каштановые волосы были подстрижены по последнему крику моды — почти совсем снятые у висков, они лежали волнистой копной на затылке. Бьюлик был человеком прагматического склада и для того, чтобы оплатить учебу в колледже, подрабатывал, выучившись на парикмахера на улице Бауэри в Нью-Йорке. Окончив в 1937 году университет в Вайоминге по специальности «животноводство», Бьюлик в 1939 году получил в университете Миннесоты степень магистра сельского хозяйства. Карьеру свою начал в 1940 году в Статистическом бюро. Когда Соединенные Штаты вступили во вторую мировую войну, он стал работать в международном отделе Министерства сельского хозяйства в Объединенной службе по продовольствию, которая снаряжала американским союзникам корабли с продовольствием. Со дня высадки союзников в 1944 году и по 1948 год Бьюлик работал атташе по вопросам сельского хозяйства в посольстве США в Москве. Он также работал по программе ленд-лиза, поставляя русским во время и сразу после войны пайки, сахар и тушенку.
Бьюлик сочувствовал русским, видя их страдания во время войны, но жизнь в Советском Союзе заставила его до боли переживать все недостатки и злоупотребления коммунистической системы. В 1949 году он вернулся в США и начал работать в ЦРУ, где стал аналитиком Управления разведки по открытым исследованиям и разведслужбе, не задействованной в нелегальных операциях. Управление находилось еще в начальной стадии своего развития, и личный опыт Бьюлика, накопленный им в Советском Союзе, сыграл свою роль. В бытность атташе по вопросам сельского хозяйства он очень много ездил. В 1952 году, когда из-за войны в Корее ЦРУ расширилось, один из прославленных организаторов нелегальных операций Пир де Сильва, высоко ценивший знание Бьюликом Советского Союза, предложил ему работать в секретном отделении ЦРУ. Подобный сотрудник был настоящим кладом — он своими ногами исходил московские окраины и побывал в украинских колхозах. Бьюлик знал запахи и звуки Москвы и чувствовал, как следует там работать. Внутри секретного отделения ЦРУ он быстро вырос до начальника отдела по операциям внутри СССР. И теперь Бьюлик понимал, что ему послан уникальный случай для стремительного взлета.
Письма русского Бьюлик никому не передал, но, изучив изложение разговора со студентами, решился на «слепую» оценку информации — то есть изучение лишь фактов, без указания того, откуда они взялись, когда и кто их предоставил. Когда эксперты в отделе Советского Союза прочитали донесение об У-2 и RB-47, реакция была единодушной: эти донесения подлинны и содержат важную информацию.
— Все это не просто так. За этим многое стоит, — сказал Чарльз Белинг, один из офицеров, изучивших донесения об У-2 и RB-47. — Похоже, этот сукин сын — настоящий{14}.
Подробности о Советском Союзе были точными и унизительными, тем не менее они впервые реалистично могли объяснить события, о которых в ЦРУ было недостаточно известно.
Прежде, чем прочитать письма, Бьюлик изучил материалы в конверте. Там лежала фотография советского полковника с американским армейским полковником, но у советского полковника была вырезана голова. Это был довольно необычный способ показать, не раскрывая заранее имени и лица, что офицер внушает доверие. Если написавший письмо был на самом деле разочарован в коммунистической системе и хотел работать на Соединенные Штаты, то такой полковник со связями в высших сферах Москвы был бы просто кладом. Значение Бьюлика и его отделения несомненно бы возросло.