Шпион номер раз
Шрифт:
Напомню, что в 1946 году тогдашний победитель на парламентских выборах новый премьер-министр Великобритании лейборист Клемент Эттли назначил на должность Ди-Джи, то есть генерального директора «МИ-5», сэра Перси Силлитоу. Тот всю жизнь проработал констеблем в южно-африканской полиции и не имел ни малейшего представления о контрразведке.
В итоге в ближайшие два-три года престиж «МИ-5» в высших эшелонах британской власти оказался значительно поколеблен, а после бегства в СССР Гая Берджесса и Дональда Маклина вообще опустился до низшей отметки. Но левые силы, похоже, такое положение дел даже устраивало. Для них «МИ-5» всегда ассоциировалась со слежкой и выявлением неблагонадежных, с хитроумными
Публикация той фальшивки, призывавшей разжечь огонь пролетарской революции на Британских островах, помогла консерваторам выиграть выборы и похоронить честолюбивые планы создания первого в истории страны лейбористского правительства.
Назначение Клементом Эттли аутсайдера на пост Ди-Джи должно было, по его замыслу, помочь очистить британскую службу безопасности от патологической ненависти к левым. Это оказалось на руку не только лейбористам, но и советской разведке. Ведь службу в «МИ-5» оставили многие отличные профессионалы, не сумевшие найти общего языка с лейбористом-полицейским.
Ушел из «МИ-5» ее зам Гай Лиделл, которому многие прочили кресло шефа. А ведь никто лучше него не знал коммунистическую сеть в Великобритании. Хлопнул дверью и полковник Тар Робертсон, руководитель отдела, который в годы войны провернул ставшую хрестоматийной операцию «Даблкросс». Операцию, в рамках которой «МИ-5» перевербовала четыре десятка немецких агентов и организовала через них поставку в Берлин хорошо продуманной дезинформации, спутавшей Абверу все карты.
Никак не мог сработаться с сэром Перси Силлитоу и Дик Уайт, возглавлявший в ту пору основной отдел службы — «Отдел В», занимавшийся непосредственно контрразведкой. Он тоже собирался подать в отставку, не находя в себе сил работать с руководителем, мало разбиравшемся в порученном ему деле. Но преданность Секретной службе Ее Величества все же взяла верх.
В 1953 году, когда левые силы проиграли выборы в парламент и премьер-министром страны вновь стал Уинстон Черчилль, Дик Уайт получил от него полномочия навести порядок в британской контрразведке. Он стал ее руководителем. Человек опытный и сведущий в делах вверенной ему службы, Дик Уайт ознаменовал свое назначение на пост Ди-Джи крутой реорганизацией службы.
Он заложил в ней ту структуру, которую три года спустя окончательно внедрил его преемник Роджер Холлис. Был, в частности, упразднен неактуальный более отдел по военному взаимодействию, зато был создан новый — кадровый. Именно в этом новом «Отделе В» создавалась более надежная система подбора и расстановки кадров, а также контроля за персоналом, работающим с государственными секретами. Система, не допускающая или хотя бы сводящая к минимуму возможность вражеского проникновения в британские секретные службы, режимные министерства и ведомства.
До тех пор такая система контроля в стране отсутствовала. Не было ее и в разведке. Уайт и Холлис начали с главного. Они приступили к созданию структуры строгого отбора и проверки кадрового состава. Структуры, которая, словно сито, отсеивала бы из числа претендентов на секретную работу тех, кто имел слабости к наживе и спиртному, сексу или политическим авантюрам.
Уайт и Холлис знали, что в Великобритании по-прежнему работает шпионская сеть русских. Их нововведения должны были серьезно затруднить работу советской разведке. Так и произошло. Перемены на Керзон-стрит не могли не почувствовать специалисты из ГРУ и КГБ, работавшие на английском направлении.
Для Иванова, как и для всей советской разведки, новые времена в Леконфилд-хаусе, наступившие в начале 60-х, не сулили легкой жизни.
Однажды в своей квартире на Уимпол Мьюз доктор Уард спросил Иванова:
— Юджин, что бы сделали у тебя в стране с человеком, который дружит с англичанином?
Гость не стал ничего выдумывать и ответил напрямик:
— Рано или поздно его бы вызвали в КГБ. А почему ты спрашиваешь, разве здесь иные порядки?
Стив, казалось, был удручен таким ответом и по-мальчишески горячо и наивно заявил:
— У нас нет политического сыска. И у вас его не должно быть. Вы же на весь мир заявили о своих благородных целях. Их нельзя добиваться грязными методами.
Иванов не стал спорить с Уардом и постарался сменить тему разговора.
Через несколько дней Стивен неожиданно вернулся к этому вопросу.
— Ты был прав, Юджин, когда говорил мне о вызове к «большому брату», — сказал он. — Меня приглашают сегодня на беседу в контрразведку.
— Дело обычное, — постарался успокоить его Иванов. — Сходи, послушай, что тебе скажут. Это даже интересно. Потом расскажешь.
Вечером друзья снова встретились у Уарда дома, и Стив возбужденно делился впечатлениями о состоявшейся встрече.
— Этот мистер Вудс оказался милейшим дядькой: корректный и предупредительный на удивление. Он без конца расспрашивал о тебе. Но дал понять, что наши с тобой отношения у «МИ-5» не вызывают беспокойства. Они даже рады, что русский и англичанин запросто друг с другом проводят время. Правда, их интересовало, что именно ты пытаешься узнать от меня. Но я их успокоил, сказав, что ты не такой дурак, чтобы лезть ко мне с коварными расспросами. На том мы и разошлись.
Уард показал Иванову пропуск в здание Министерства обороны страны, где состоялась его встреча с сотрудником британской контрразведки. На небольшом клочке желтой канцелярской бумаги стояло время встречи, номер комнаты и фамилия вызывавшего.
— Сохранил как сувенир, — с усмешкой сказал Стивен. — Хочешь, подарю?
Иванов взял у Стива этот клочок бумаги. А в посольстве подшил его к отчету. Сам факт вызова Уарда в британскую контрразведку не мог не навести советского разведчика на серьезные размышления. Иванов понимал, что его можно рассматривать по-разному. С одной стороны, несложно было предположить, что против него при участии Стива ведется хитроумная игра, задуманная в «МИ-5». И откровенный рассказ о визите в контрразведку был лишь уловкой для того, чтобы убедить Иванова в искренности его нового друга. С другой стороны, он не допускал столь изощренного коварства со стороны доктора. Иванов успел уже неплохо узнать англичанина и в такую сложную предательскую игру Уарда не мог поверить.
Вербовка и ведение агента, как в прежние времена, так и поныне, представляют собой один из наиболее ответственных и тщательно скрываемых видов деятельности московского Центра и его резидентур за рубежом.
Вербовки преимущественно культивировались советской разведкой в странах-членах Североатлантического пакта, таких, например, как Великобритания или Норвегия, где довелось служить и Иванову.
В одних государствах эта работа идет с большей отдачей, в других оказывается менее успешной. Опыт работы Евгения Михайловича в названных двух странах позволяет сделать вывод о том, что в Норвегии агентурная сеть Главного разведывательного управления Генштаба создавалась со значительно меньшими трудностями, чем в Великобритании. Несмотря на меньший военно-политический вес скандинавской страны, работа эта приносила порой более существенные результаты, позволяя Центру получать и натовские, и американские, и британские секреты, так сказать, через третьих лиц.