Шпион по призванию
Шрифт:
Кукла и вправду выглядела чудовищно. От более поздних карикатурных изображений Джона Буля она отличалась только треуголкой вместо цилиндра. Жилет с изображением английского флага обтягивал большой круглый живот, лоб практически отсутствовал, а из раскрытого рта угрожающе торчали верхние зубы.
Роджер собрался было с негодованием опровергнуть обвинение, но вовремя передумал. Так как его преследовали за убийство, а юная покровительница верила, что все англичане кровожадны от природы, открытие, что он один из них, могло повергнуть ее в такую панику, что она выдала бы его врагам.
– Ну, рассказывайте! – потребовала девушка. – Мне не терпится услышать про убийство, в котором вас обвиняют. Кстати, как вас зовут?
Знай Роджер, что от его ответа зависят судьбы наций и что юная француженка, играющая в куклы, через несколько лет будет оказывать огромное влияние на европейскую политику, он рассказал бы ей правду о себе и назвал бы свое настоящее имя. Но сейчас он решил придерживаться истории, к которой привык за три месяца путешествий со старым Аристотелем Фенелоном.
– Мое имя Роже Брюк, я родом из Эльзаса. В начале июля убежал из своего дома в Страсбурге в поисках приключений и с тех пор путешествовал со странствующим лекарем, которого повстречал в Гавре. – Далее Роджер поведал об убийстве доктора полицейским осведомителем Жозефом Фуше, который пытается свалить на него свое преступление.
Тем временем карета переехала через реку Вилен по единственному мосту в центре города, миновала собор Святого Петра и свернула на улицу Святого Людовика. В середине улицы она остановилась; в ответ на возглас лакея большие ворота в стене распахнулись, пропуская карету в просторный внутренний двор.
– Могу я узнать имя прекрасной молодой дамы, которой обязан жизнью? – успел спросить Роджер, прежде чем карета остановилась перед широкой лестницей, ведущей к резным дверям.
– Я Атенаис де Рошамбо, – ответила девушка, – а это особняк де Рошамбо, городской дом моего отца – маркиза.
Лакей открыл дверцу, Роджер спрыгнул на землю и протянул девушке руку. Двустворчатые двери особняка распахнулись, и, поднявшись по ступеням крыльца, они вошли в широкий холл. Пол был выложен мрамором, две изогнутые лестницы с причудливо орнаментированными позолоченными перилами соединялись на площадке, откуда, снова разветвляясь, вели на верхние этажи. С каждой стороны дверного проема стояли три высоких лакея в напудренных париках и в таких же фиолетово-золотых ливреях, как на их собрате, сопровождавшем карету. Они были неподвижны, как статуи, но седьмой слуга, значительно старше их и одетый в менее яркую ливрею, шагнул вперед и поклонился почти до земли мадемуазель де Рошамбо.
– Карета должна вернуться на улицу Нант за мадам Вело, Альдегонд, – сказала она ему. – А тем временем проводите этого господина куда-нибудь, где он сможет привести себя в порядок, а потом отведите его в малую гостиную. Он будет обедать с нами. – Не удостоив взглядом ни мажордома, ни Роджера, Атенаис слегка приподняла юбки и легко взбежала по ступенькам.
Месье Альдегонд бросил на Роджера быстрый оценивающий взгляд, отметил, что одежда молодого человека носит следы одиннадцатинедельных странствий и что при нем нет шпаги, едва заметно поморщился, слегка поклонился и промолвил:
– Сюда, месье. Пожалуйста, следуйте за мной.
Он провел Роджера между двумя из восьми больших колонн, поддерживающих галерею вокруг холла, и открыл дверь под лестницей. Она вела в маленькую комнатку с мраморным умывальником, полотенцами и множеством туалетных принадлежностей на полках в узкой нише.
Роджер умылся, причесался и почистил одежду, с тревогой размышляя, что произойдет дальше. Он был потрясен и глубоко опечален смертью доктора, понимая, что чудом спасся от преследователей. Но теперь его беспокоило еще и то, как посмотрит на случившееся отец мадемуазель де Рошамбо. Поддержит ли он своевольное поведение дочери или передаст неожиданного гостя полиции?
Придав себе по возможности презентабельный облик, Роджер вышел в холл и ждал там некоторое время, пока не вернулся мажордом и не повел его наверх. Весь второй этаж был занят длинной анфиладой просторных, великолепно меблированных комнат с увешанными гобеленами стенами и до блеска полированным паркетом. Пройдя первые две, мажордом ввел Роджера в третью, чуть меньшую по размерам и обитую желтым полосатым шелком.
Дверь открылась, и Роджер напрягся, ожидая увидеть маркиза, но с первого взгляда понял, что это испытание отложено. В комнате было четверо: пожилой аббат с седыми локонами, ниспадающими на плечи черной сутаны; полная женщина лет сорока, хорошо, но не броско одетая; мадемуазель Атенаис и красивый мальчик, который, судя по сходству с ней, был ее братом.
Атенаис пренебрежительно махнула маленькой белой ручкой в сторону женщины:
– Мадам Мари-Анже Вело, моя гувернантка, которую мы оставили на улице Нант, а это мой брат, граф Люсьен де Рошамбо.
Повернувшись к женщине, Роджер шаркнул ногой, потом поклонился мальчику, который ответил чопорным кивком. Черты лица юного графа были почти такими же, как у его сестры, однако нос и рот выглядели более крупными, а в голубых, как у Атенаис, глазах отсутствовала яркость. Роджеру он показался мрачным и туповатым парнем, года на два моложе его самого. Тем не менее граф Люсьен вежливо ответил на приветствие:
– Не имею удовольствия знать вашего имени, месье, но хотел бы представить вам моего наставника, аббата Дюшени.
Роджер и аббат обменялись поклонами, и Атенаис быстро сказала:
– Месье зовут Роже Брюк, он родом из Страсбурга. Как я вам говорила, его преследуют за убийство. Я распорядилась, чтобы месье пообедал с нами, и за трапезой он развлечет вас своей историей.
При этом сообщении гувернантка и аббат обменялись обеспокоенными взглядами, а юный граф, с отвращением рассматривая одежду Роджера, высокомерно произнес:
– Так уж необходимо было приглашать месье обедать с нами, сестра? Альдегонд обслужил бы его, а свою историю он мог бы рассказать нам позже.
– Придержи язык, дурачок, – сердито отозвалась девушка. – Тебе следует меньше задирать нос и больше времени проводить за книгами.
Однако мадам Мари-Анже Вело, очевидно, придерживалась того же мнения, что и мальчик.
– Думаю, мадемуазель, – заметила она, – ваш отец едва ли это бы одобрил.
– Мой отец в Париже, мадам, – резко ответила Атенаис. – И в его отсутствие здесь распоряжаюсь я.