Шпион по призванию
Шрифт:
Роджер вновь оказался в тупике. Он жаждал путешествий и приключений, и лишь немногие занятия были дальше от подобной жизни, чем корпение над юридическими документами. Но в данный момент он размышлял не о постоянной карьере, а всего лишь о временной работе с целью избежать голода, поэтому тактично ответил:
– Нет, месье, я не задумывался об этом, но профессия, несомненно, почетная и интересная.
Нотариус сухо улыбнулся:
– Во Франции она более прочих способна создать положение тому, кто не может похвастаться благородным происхождением. Другой вопрос, покажется ли эта профессия интересной такому энергичному и горячему юноше, как вы. Сколько вам лет?
– Семнадцать, – солгал Роджер, увеличив свой возраст, как ему казалось, до максимально правдоподобного размера.
– Тогда вы слишком взрослый, чтобы быть учеником, тем более что родители, чьи дети обучаются у меня профессии, платят мне за это и были бы возмущены, если бы я взял вас без гонорара.
Заметив, как вытянулось лицо Роджера, мэтр Леже тактично добавил:
– Как бы то ни было, с этой проблемой можно справиться. У меня создалось впечатление, что вы обладаете быстрым умом, и если ваша латынь настолько хороша, как вы говорите, я бы мог предложить вам работу. – Порывшись в бумагах, он выбрал одну из них и протянул ее через стол. – Взгляните, что вы об этом думаете?
На мгновение Роджер оторопел от юридических терминов, которыми изобиловал документ, но вскоре он смог определить, что это закладная на какие-то поля и маленький виноградник, и даже назвать условия выплаты.
– Неплохо, учитывая, что вы едва ли знакомы с нашей юридической терминологией, – одобрил мэтр Леже. – Большинство бумаг, с которыми нам приходится иметь дело, написано по-латыни. Недавно я лишился второго латинского переписчика, так что мог бы предложить вам его место, но жалованье небольшое.
– Какое именно? – с беспокойством осведомился Роджер.
– Двенадцать луидоров в год.
Лицо Роджера снова вытянулось. Это означало менее пяти шиллингов в неделю. Он всегда знал, что клерки – угнетенный и низкооплачиваемый класс, но не представлял, что самым младшим из них платят так мало.
– Это очень любезно с вашей стороны, – промямлил Роджер, – но боюсь, что едва ли смогу существовать на подобное жалованье.
– Вам и не придется этого делать, – отозвался адвокат. – Возможно, я не вполне ясно выразился. Мы говорили о моих учениках, и хотя обстоятельства не позволяют вам присоединиться к ним, учитывая ваш возраст, я подумал о вас как об одном из них. Иными словами, вы будете спать и питаться вместе с моими учениками за мой счет, а луидор в месяц сможете тратить на развлечения или подарки какой-нибудь молодой женщине.
Это меняло дело. Конечно, луидор в месяц не был состоянием, тем более после почти полулуидора в день, которые Роджер зарабатывал во время недавнего партнерства с доктором. Казалось вопиющей несправедливостью, что плата за честный труд во столько раз меньше, чем за беззастенчивое шарлатанство, но этого следовало ожидать. И все-таки предложение мэтра Леже избавляло от зимних бедствий и давало возможность скопить к весне достаточно денег для возвращения в Англию, если за это время не подвернется что-либо более прибыльное. Учитывая, что адвокату обычно платили родители учеников, а в данном случае он был готов выплачивать жалованье, предложение выглядело необычайно щедрым, что и признал Роджер с присущей ему честностью, так как обстоятельства не вынуждали его скрывать мотивы своих поступков.
Мэтр Леже снова улыбнулся:
– Отчасти я руководствовался мыслью, что никто не станет хорошо и усердно работать, не имея в кармане нескольких франков на личные нужды, но в Рене я пользуюсь репутацией достаточно проницательного человека, чтобы не заключать невыгодных сделок. Вы скоро узнаете, что мои ученики – компания лодырей, не имеющих ни ума, ни знаний, в то время как вы, месье Брюк, несомненно, смышленый и образованный молодой человек, и если будете хотя бы с умеренным усердием выполнять поручения, то с лихвой отработаете ваши двенадцать луидоров в год, так что я в итоге останусь с прибылью.
– Сделаю все от меня зависящее, чтобы отплатить за вашу доброту, – с искренней признательностью ответил Роджер. – Когда мне приступить к работе?
– Чем скорее, тем лучше, ведь вам требуется только доставить вещи из «Дю Геклена». Теперь пойдемте со мной, и я представлю вас будущим коллегам, а вечером вы сможете здесь обосноваться.
Роджер поднялся; адвокат несколько секунд задумчиво смотрел на бумаги, потом сказал:
– Многие мои ученики старше вас и после трех лет обучения все еще работают без жалованья. Вы будете делить с ними кров и пищу, и, чтобы избежать возможной зависти по причине того, что вам жалованье платят, думаю, было бы разумным пойти на небольшой обман. Моя жена – уроженка Артуа и имеет много родственников в северных провинциях. Предлагаю сообщить всем, что вы один из ее кузенов, так как родство покажется веской причиной для особых условий, которые я вам предоставляю.
– Вы вправе принять меры, чтобы я не стал источником неприятностей, – согласился Роджер. – Но не будет ли разумным представить меня мадам Леже, прежде чем я познакомлюсь с вашими учениками, дабы мы смогли обсудить все детали родства на случай, если мне станут задавать вопросы?
– Я бы так и поступил, но мадам Леже сопровождала меня во время недавнего визита в Париж и еще не вернулась. Я обо всем ей напишу, так что по возвращении она приветствует вас как родственника, а пока говорите всем, что ваша матушка урожденная Коломба, так как это девичья фамилия моей жены.
Мэтр Леже спустился вниз, чтобы представить Роджера его новым коллегам.
Старшим клерком был согбенный старик по имени Фюзье, но Брошар, его помощник – крепкий, широкоплечий мужчина лет сорока, – показался Роджеру куда более яркой личностью. Трех других наемных клерков звали Гинье, Тайпье и Рюто, причем последний был старшим латинским переписчиком, под началом которого Роджеру предстояло работать. Они показались ему унылыми и скучными людьми, и он обрадовался, что не избрал юриспруденцию своей постоянной профессией.
Ученики – Юто, Катрво, Дуи, Монсто и Кола – были представлены в порядке старшинства. Роджер рассудил, что названный им возраст – семнадцать лет – делает его моложе первых двух, примерно одних лет с Дуи и старше двух последних, которые недавно поступили в контору, хотя в действительности он, возможно, был одного возраста с самыми младшими.
Юто был высоким, светловолосым и туповатым деревенщиной; Катрво – смуглым худощавым парнем, одетым чуть лучше остальных; Дуи – тем самым рыжим юнцом, который впустил его в дом; Монсто – прыщавым недорослем, а Кола – проказливого вида пареньком со смышленым взглядом.