Шпион по призванию
Шрифт:
– Что вы собираетесь делать? – спросила Атенаис.
– Открыть два окна, – ответил Роджер.
– Не смейте! – резко сказала девушка. – Вы не врач и не имеете права что-то здесь менять. Сквозняк может убить меня.
– Свежий воздух еще никого не убивал, – бросил через плечо Роджер. – Умоляю вас, мадемуазель, не усложнять мою задачу. Мое единственное желание служить вам и снова видеть вас здоровой.
Раздвинув тяжелый занавеси, он открыл два окна, впустив прохладный ночной воздух, подбросил хворост в камин и вернулся к кровати.
– Вы выглядите
– Как дворянин, – с улыбкой закончил Роджер. – Птицу красит оперение, не так ли, мадемуазель? Или вы предпочли бы, чтобы я навсегда остался жалким клерком?
– Мне безразлично, кто вы и кем вы станете, – холодно ответила она.
Роджер поклонился:
– Это мое величайшее несчастье, мадемуазель, но вы можете не сомневаться, что я всегда буду вашим самым преданным и покорным слугой.
Повернувшись, Роджер вышел из комнаты, спустился вниз, отыскал слугу и велел прислать наверх чистые простыни и теплую воду. Когда их доставили на лестничную площадку, он принес их в комнату, нашел в ящике комода кусок полотна, разорвал его на полосы и подошел к кровати.
– Не прикасайтесь ко мне! – прошептала Атенаис; ее глаза расширились от страха и отвращения. Увидев, что он намерен игнорировать ее слова, она сжалась в комок и подтянула одеяло к подбородку.
Обмакнув ткань в воду, Роджер стал промывать язвы на ее лице, стараясь не повредить струпья, которые начали образовываться по краям. Постепенно девушка успокоилась и позволила ему вымыть ей руки и шею. Отыскав расческу, Роджер расчесал ее волосы и заплел их в две длинные косы.
– Так-то лучше, – с удовлетворением заметил Он. – А теперь вы должны на несколько минут встать с кровати, пока я поменяю простыни.
– Ни за что! – сердито прохрипела она. – Я скорее умру, чем позволю вам увидеть меня обнаженной!
– Будьте же разумной! – рассмеялся Роджер. – Лучше это сделаю я, чем старуха, от которой разит коньяком. Вот ваш robe-de-chambre 113 . Накиньте его и завернитесь в duvet 114 . Обещаю не смотреть, как вы будете это делать.
– Нет! – Она покачала головой.
– В таком случае я сам вытащу вас из грязной постели. Выбор за вами, мадемуазель.
113
Халат (фр.).
114
Перину (фр.).
– Вы клянетесь, что не будете смотреть?
– Клянусь.
Роджер отошел и отвернулся. Через две минуты он услышал хриплый шепот:
– Месье Брюк, я в вашем распоряжении.
Повернувшись, Роджер увидел, что перина превратилась в большой шар в середине постели, откуда торчала розовая ножка. Просунув под шар обе руки, Роджер легко перенес драгоценный груз к камину и осторожно опустил в кресло. Поменяв простыни и наволочки, он отнес девушку назад.
– Можете ложиться. Я ухожу за ширму.
Дав Атенаис пару минут, Роджер вышел из-за ширмы, обнаружив девушку сидящей в постели.
– Надеюсь, – сказал он, – вы хотя бы доставите мне удовольствие, признав, что чувствуете себя лучше.
Роджер собирался что-то добавить, когда дверь открылась и вошла матушка Сюффло.
Несколько секунд смущенный Роджер молча смотрел на нее.
– Пожалуйста, спуститесь снова, – велел он старухе, – и попросите кого-нибудь принести ко мне в комнату горячую воду.
Женщина неловко присела и снова вышла.
Подойдя к Атенаис, Роджер заговорил, стараясь вложить в свои слова все испытываемые им чувства:
– Мадемуазель, меньше всего мне хочется утомлять вас лишними разговорами, но я должен кое-что вам сказать. Я ждал этого момента почти год… Это касается того дня, когда ваша лошадь понесла и вы по моей вине свалились в реку. Вы были абсолютно правы, рассердившись на меня за мою дерзость. Впоследствии я это понял и собирался сказать вам, как я сожалею о содеянном, но прежде, чем мне представилась возможность это сделать, вы уехали в Париж. Я хочу смиренно принести вам свои извинения и заверить вас, что я никогда бы так не поступил, если бы любовь к вам не лишила меня рассудка.
Покрытое язвами лицо девушки оставалось бесстрастным.
– Вы поцеловали меня не из-за любви, а из-за ненависти ко мне, – медленно произнесла она. – Из-за того, что я презирала ваши попытки ухаживания. Вы хотели унизить меня и избрали низкий способ мести.
– Нет, мадемуазель! – воскликнул Роджер. – Я полюбил вас с того момента, как увидел впервые. Именно любовь в тот день довела меня до безумия.
– Вы будете утверждать, что по-прежнему меня любите? – спросила она. Ее глаза блестели, словно жар начался снова.
– Конечно!
– Вы лжете! Все дело в том, что вы втерлись в доверие к моему отцу и боитесь, что я расскажу ему о вашем нападении на меня. Вы просите прощения, опасаясь за свое место.
– Это неправда! Меня не заботит, останусь я на службе у вашего отца или нет! Если не считать того, как это отразится на возможности видеть вас. Только любовь заставила меня мчаться сюда сломя голову, и только любовь заставляет меня молить вас о прощении.
– Не верю!
– Клянусь вам!
Ее глаза яростно сверкнули.
– Тогда поцелуйте меня снова! Сейчас! Сию секунду! Такую, как я есть – обезображенную заразной болезнью!
Без малейших колебаний Роджер наклонился и прижал свои губы к сухим и горячим губам девушки. Он полностью сознавал, какой опасности подвергается, но прошел бы через огонь, чтобы доказать свою любовь, и заставил себя продлить поцелуй.
Звук открывающейся двери вынудил их оторваться друг от друга, и Роджер успел шагнуть назад, прежде чем матушка Сюффло вышла из-за края ширмы.
Покрытое ранками лицо Атенаис густо покраснело. Она опустила взгляд и не подняла его, когда Роджер заговорил: