Шпион Тамерлана

Посняков Андрей

– Да, минг-баши?

– Не спускай глаз с бородатого, – тихо приказал Абу Ахмет. – И если попытается бежать…

– Я знаю, что делать, уважаемый. – Поклонившись, десятник приложил руку к сердцу.

В доме на втором этаже ярко горели свечи. Их желтое трепещущее пламя отбрасывало на стены и потолок прыгающие черные тени, так что казалось, будто с десяток демонов почтили своим присутствием это просторное, обитое блестящей парчой помещение с низким потолком, поддерживаемым четырьмя небольшими колоннами, позолоченными и перевитыми лентами из нежно-голубого шелка. Узкое стрельчатое окно из мелкого цветного стекла было полуоткрыто. Стоя перед ним, надменный молодой человек, холодно-красивый, тревожно смотрел в ночь. Губы его шептали проклятия. Еще б не шептать… Все так хорошо шло… Если б не этот проклятый скоморох! Аксен до крови закусил губы. По поручению рязанского князя Олега он легко пробрался в литовское

войско. Сказавшись московским витязем, пристал к брянцам, с ними и проделал весь переход, лишь меняя коней, а вот при штурме города трусливо отсиживался в стороне, и лишь только когда все войско ворвалось в город, выждав удобный момент, ломанулся туда же. Князь Олег Иванович в последнее время что-то не очень благоволил Аксену – быть может, оклеветали враги? Тот же старый гриб Панфил Чога… или этот внезапно появившийся в Угрюмове скоморох, Ефим Гудок, что пришел с новгородской ватагой. Или Таиська, змея, возжелала отомстить за то, что не поделился с ней воровским кладом. Младший дьяк Авраамка, Софроний, тиун Феоктист – тоже могли подкинуть собаку. Да мало ль врагов да завистников? Все подозрительней смотрел на Аксена князь, все меньше давал важных поручений, и вот пришлось буквально-таки напроситься в полное опасности путешествие, на которое Аксен в обычных обстоятельствах никогда бы и не решился, да вот сейчас выбирать было не из чего. Чувствовал – горела под ногами земля. Сам предавал – это да, но вот когда начали предавать самого, стало совсем тошно. И главное – рассчитывать не на кого! Батюшка, боярин Колбята, тот еще, себе на уме, пес. На что ему опальный сын? И так-то не особо жаловал. Почитай, один верный человек и остался – холоп Никитка Хват, да и тот все чаще посматривал на сторону, а не сбегал, потому как надеялся, что и изменится еще все, и вернется Аксен Колбятин сын Собакин на Русь богатым и уважаемым человеком. А ведь так и будет, похоже! Поначалу-то, как выехали из Переяславля, хотел было Аксен послать ко всем чертям князя с его опаснейшим поручением – приглядывать и доносить в точности обо всем, что в Витовта да Тохтамыша-царя войске делалось, – да махнуть в Москву, попросившись на службу к великому князю Василию Дмитриевичу. Многие тогда так делали. Московский князь приветлив был и не жаден – давал землицу с холопями, то правда, но и требовал службы верной, такой, что не щадя живота своего! А на что оно надо Аксену? Да и землицы-то даст – чуть. А прознав об отъезде, вдруг да осерчает Олег Иванович? Надавит на батюшку, тот и лишит наследства – враз! Что тогда делать? Послужить Витовту? А не одни и те же грабли? Так что лучше, наверное, поначалу сделать так, как наказывал князь Олег Рязанский. Поехать в Литву да пристать к войску, что вот-вот должно было отправиться в поход – пощипать Крым да посадить на ордынский престол законного царя Тохтамыша – ставленника Витовта и московского князя Василия. Такая вот интересная комбинация вырисовывалась. Хорошо ль то для Рязани? Бог весть… Вот и решил умная голова Олег Иванович на всякий случай послать человечка. Аксена. А тот, конечно уж, не о князе, о себе думал. Предавал в своей жизни не раз – когда-то тайно служил Тохтамышу, потом, предав его, подался к Тамерлану, был обласкан его полководцем, эмиром Османом… настала пора предать и его. Эвон, в Кафе сколько богатства! Но только попробуй, довези его до дому, не разбежишься особо – каждый обоз на счету. Опасно. Да простым воином всегда быть опасно – не дали ведь ему брянцы ни сотни, ни даже десятка, так, сам по себе и «воевал», с верным слугою Никиткой. Чуть не убили, едва в город въехали. Еле упаслись от стрелы – кинулись быстро в канаву, да ползком, ползком, по дерьму да грязи. Нет, не нравилась такая война Аксену. Куда как лучше – в начальниках. Потому, увидав Абу Ахмета – шапочного своего знакомца, – кинулся враз к нему, сказал тайное слово, вытащил из сапога серебряную пайцзу, тут главное было не ошибиться, с Тамерлановой не перепутать – уж больно похожи. Ну да не перепутал – пайцза Тимура в левый сапог была зашита, Тохтамышева – в правом. Абу Ахмет, увидев такое дело, Аксена приветил, во всем советовался и важное задание поручил – вести учет пленникам, из которых очень довольный порученным делом Аксен уже присмотрел для себя двух любовно искусных армянских девок. Так все хорошо складывалась, и на тебе – скоморох с Салимкой явились – теперь думай, что они там про него наболтают?

– Ты хотел видеть меня, боярин Аксен? – неслышно вошел Абу Ахмет.

Аксен, вздрогнув, отошел от окна.

– Если хочешь жить, господине, немедленно убей этих двух, что пришли к тебе сегодня. Молодого парня и бородатого.

– Ты их знаешь? – вскинул глаза минг-баши. – Ах, ну да, этого юношу, Салима, уж всяко, должен… А вот второй… второй, я полагаю, человек особый, совсем особый… – Ордынец задумчиво помолчал, потом резко обернулся: – Почему ты думаешь, что это враги?

– Очень просто, мой господин, – усмехнулся Аксен, чувствуя, как поднимается из глубины души злобная радость. Интриговать,

оговорить, ославить – вот это было его, вот это он любил и был здесь мастером, предательство и интриги – а не схватки и звон мечей – именно это было для боярского сына жизнью. И, пожалуй, единственным, в чем он добивался успеха. – Суди сам, уважаемый. – Аксен медленно прошелся по комнате. – Они оба явились под вечер, неизвестно откуда… кто знает, что у них на уме?

– Пустяки, – засмеялся ордынец. – Ты слишком привык всех подозревать, боярин. Поверь мне, люди гораздо проще… Если и есть здесь предатели – то они там, на кораблях, в море, думают, мы их не достанем.

– Так ведь и в самом деле не достанем, мой господин, – скрывая досаду, пожал плечами Аксен. – Кораблей-то у нас нет!

Абу Ахмет неожиданно расхохотался:

– Ошибаешься, боярин! В порту нашлись две галеры… наберешь гребцов из пленников – как раз занятие для тебя – и вместе с воинами прочешешь море от Кафы до Сугдеи. К поручению приступай немедля – пока отберешь гребцов, пока их прикуют к веслам… В помощь тебе я дам Артака и его десяток. Вполне хватит для разведки.

– И тех двоих, – подумав, попросил Аксен.

– Бери Салима, а что касается второго… С ним я буду иметь беседу. Долгую беседу, боярин. – Абу Ахмет хищно усмехнулся.

– Тогда беседуй в моих покоях, князь! – широко улыбнулся Аксен. – Здесь толстые стены, и никто сможет подслушать.

– Толстые стены, говоришь? – Ордынец подошел к распахнутому окну и с наслаждением вдохнул ночной воздух, пропитанный запахом гари и кровью. Прямо перед ним, за окном, покачивались ветви старого росшего во дворе карагача.

Аксен по-змеиному сузил глаза:

– Так я могу идти, господин?

– Иди, мой верный боярин. И пришли ко мне Артака… и того, бородатого.

– Слушаюсь.

Поклонившись, Аксен вышел из комнаты на галерею и, спустившись по широким резным ступенькам во двор, повернул не к воинам, а в хижину слуг. Татем неслышно проскочил мимо яблонь, оглянулся, и, не заходя в хижину, тихо позвал:

– Никита.

– Здесь я, боярин-батюшка! – тут же выскочил из хижины кособородый слуга Никитка Хват – пройдошистый мужичонка с хитрыми пронырливыми глазами.

– Тихо ты! Чего разорался? – Аксен приложил палец к губам. – С самострелом обращаться умеешь?

* * *

Войдя в полутемное помещение, Иван не сразу обнаружил Абу Ахмета – тот, вытянув ноги, сидел в углу на низкой скамейке, обитой ярко-зеленой тафтой. В высоких светильниках, потрескивая, горели свечи.

– Оставьте нас. – Встав, минг-баши отправил прочь воинов и, повернувшись к Раничеву, вытащил из ножен тяжелую широкую саблю. – Я узнал тебя, человек из будущего! – криво улыбаясь, тихо произнес он. – Ты пришел за моей жизнью?

– Скорее, за перстнем, – с усмешкой отозвался Иван.

– Для меня это все равно как забрать жизнь. – Абу Ахмет покачал головой. Пересекавший его левую щеку шрам, казалось, светился.

– Тогда скажи, как мне вернуться домой? Поверь, я вовсе не хочу ничего дурного.

– Домой, говоришь? – Задумчиво поглядев на Ивана, ордынец опустил саблю. – Впрочем – да… вряд ли тебе нужно сейчас что-то другое… – Он неожиданно улыбнулся. – Однако знай, что без перстня это невозможно, а я не собираюсь расставаться с кольцом, ибо только с его помощью можно…

Он осекся, быстро подойдя к окну.

– Кажется, боярин напрасно назвал это место спокойным, – прошептал он, оборачиваясь к Раничеву… И вдруг, дернувшись, повалился на пол…

Сорвавшись с места, Иван подхватил минг-баши на руки… и невольно отшатнулся, увидев торчащее из груди острие. Может быть, арбалет, из которого стреляли, оказался не таким мощным или сыграла свою роль стеганая накидка ордынца – войдя в спину, стальная стрела засела в теле, высунув наружу лишь окровавленный наконечник.

Вжжик!

Еще одна стрела влетела в комнату, поцарапав Раничеву щеку, и зло задрожала, вонзившись в стену.

– Карагач, – из последних сил прошептал умирающий минг-баши, глаза его стекленели. – Возьми… – Он протянул Ивану левую руку. – Возьми…

С хлюпаньем вырвалась изо рта его тягучая черная кровь, Абу Ахмет в последний раз дернулся и застыл, поникнув головою.

Раничев осторожно положил тело на пол и затравленно оглянулся. Что теперь? Бежать? Но что будет с Салимом? Его наверняка казнят, увидев мертвое тело тысяцкого. И этот еще, с арбалетом, на дереве… Нет, через окно нельзя, да и не пролезешь – узко. Раничев осторожно подошел к двери…

– А, черт! Ну как же…

Повернувшись, он быстро подбежал к мертвецу и стащил с указательного пальца на левой руке тускло блиставший перстень. Поднес его к самым глазам и, не в силах противиться нахлынувшему желанию, нащупал на своей груди глиняный ковчежец. Сорвав, бросил на пол, надавил сапогом. Хрустнув, разломилась на куски глина. Иван нагнулся и поднял с земли второй перстень, врученный ему Тамерланом. Такой же… Ну абсолютно такой же! Одинаковый… Нет, не совсем. Вот у этого вроде царапина на кольце под самым камнем, а у другого…