Шпионка. Почему я отказалась убить Фиделя Кастро, связалась с мафией и скрывалась от ЦРУ

Marita Lorenz

YO FUI LA ESPIA QUE AMO AL COMANDANTE

«Свидетель, не заслуживающий доверия». Так охарактеризовал меня один из членов специального комитета Палаты представителей Конгресса США, занимавшегося расследованием убийства Джона Ф. Кеннеди. Когда в 1978 году я давала свидетельские показания под защитой иммунитета от судебного преследования.

Да, я была свидетелем, и не только свидетелем, событий, знаковых для политической жизни

второй половины XX века, но находилась рядом с людьми, которые эти события вершили. Военный Берлин, концентрационные лагеря, преследования и боль. Куба и революция. Фидель, большая любовь моей жизни. Что касается доверия, об отсутствии которого упомянул представитель той самой власти, что научила меня красть и убивать, лгать и обходить закон… Это, дорогой читатель, я, пожалуй, оставлю на ваше усмотрение. Я знаю, как было на самом деле, потому что я была там. Все, что я увидела и пережила, навсегда осталось в моей памяти, я не могу это стереть.

Меня зовут Илона Марита Лоренц. Я родилась в Германии в 1939 году, за несколько дней до вторжения Гитлера в Польшу. За время войны я побывала в больнице в Дрангштедте и концлагере Берген-Бельзен. Я выжила. Вскоре после освобождения, в семилетнем возрасте, меня изнасиловал американский сержант.

В 1959 году, в возрасте девятнадцати лет, я познакомилась с Фиделем Кастро. Я стала его любовницей и забеременела. На Кубе меня накачали наркотиками и подвергли, как мне тогда сказали, насильственному аборту. Однако два десятилетия спустя Фидель представил мне Андреса, сына, которого у меня отняли на том операционном столе. Кто может понять чувства матери, которая покинула остров с пустым лоном?

ЦРУ и ФБР принудили меня к участию в «Операции 40», задуманной правительством и объединившей спецагентов, кубинских эмигрантов, солдат удачи и мафиози ради попытки свергнуть Кастро – впрочем, безуспешной. Потом меня послали в Гавану, чтобы отравить его с помощью двух таблеток. Нет, я не провалилась, как сотни тех, кто пытался убить его после меня. Я просто оказалась не способна на это. Я не жалею, наоборот, своим поступком я горжусь больше всего в своей жизни.

Вскоре после этого в Майами я влюбилась в Маркоса Переса Хименеса, венесуэльского диктатора, и родила от него дочь, Монику, мою малышку Монику. Когда его репатриировали, а адвокат украл деньги фонда, который Маркос открыл на наше имя, я попыталась последовать за ним в Венесуэлу. Но оказалась брошенной на произвол судьбы посреди сельвы с маленьким ребенком на руках и жила несколько месяцев в индейском племени яномами.

В ноябре 1963 года я отправилась из Майами в Даллас под конвоем, в котором состояли Фрэнк Стерджис, много лет спустя задержанный в связи с Уотергейтом, агент ЦРУ, несколько кубинских эмигрантов и человек, с которым я познакомилась в тренировочном лагере в Эверглейдс при подготовке к «Операции 40». Его звали Оззи, но весь мир знает его как Ли Харви Освальда, обвиняемого в убийстве Джона Фицджеральда Кеннеди и убитого Джеком Руби, с которым я столкнулась в мотеле в Далласе.

Я была девушкой мафии в Нью-Йорке. Некоторые из моих любовников были мафиози, хотя был и один, важная шишка, который служил в полиции. Я вышла замуж и родила сына, Марка, моего Пчелку, от человека, который шпионил за дипломатами советского блока по заданию ФБР, а я ему помогала. Когда, еще до свидетельских показаний в Конгрессе, Стерджис предал широкой огласке в прессе то, чем я занималась, мой мир начал рушиться.

Я была женщиной в окружении мужчин. Я лгала и выдумывала, чтобы защитить себя или своих детей, и сказала правду тогда, когда посчитала нужным. Теперь я хочу внести ясность. Может

быть, это заставит какого-нибудь человека, тайно работающего на правительство Соединенных Штатов, задуматься о том, что не стоит позволять другим принимать за тебя решения.

Последние несколько лет я живу на пособие (мне не выплачивают пенсию) в полуподвале в Квинсе вместе с собакой Бафти, кошкой, черепахой и огромной оранжевой рыбой, которая время от времени так отчаянно бросается на стекло аквариума, словно хочет покончить с собой.

Я никогда не думала о самоубийстве, хотя иногда мне хотелось умереть. Но умереть легко, жить – вот настоящее испытание. Каждый день – это борьба. Я часто жалею о времени, потраченном на задания, которые не имели ко мне никакого отношения, о надеждах, напрасно возложенных на неподходящих мужчин. Зато я горжусь тем, что выжила в нескольких войнах, сумела пережить изнасилование, несколько покушений на жизнь, преследования властей, бесконечные лишения, а уж сколько раз меня обворовывали и предавали… Даже родные люди.

В моей истории есть светлые моменты, есть и мрачные. Найдутся те, кто посчитает ее невероятной. Но пусть знают: реальность всегда превосходит выдумку. А мое повествование к тому же тесно связано с официальной историей, которая, позвольте напомнить, не всегда правдива.

Судьбой мне было предназначено всегда оставаться одинокой. Даже не знаю почему.

Я должна была появиться на свет вместе с сестрой-близнецом, Илоной. Но когда моя мать приехала в больницу Святого Иосифа в немецком городе Бремене, на нее напустил овчарку офицер СС, обвинивший ее в том, что она до самого конца беременности продолжала посещать гинеколога-еврея. Это нападение моя сестра не пережила, в отличие от меня, и, хотя я должна была зваться Маритой, меня назвали Илона Марита Лоренц в честь погибшей малышки.

Это случилось 18 августа 1939 года. Оставались считаные дни до того, как Германия захватит Польшу и затлеет фитиль, от которого разгорится Вторая мировая война. Маму практически выгнали из больницы, чтобы освободить место для потенциальных раненых, и она не могла рассчитывать на моего отца, которого в это время не было в Германии. Как и почти всегда, что до моего рождения, что после, он был в море.

Маму звали Алиса Джун Лофленд. Ее жизнь, вплоть до сегодняшнего дня, окутана тайной и порождает множество вопросов. Ее секреты уже никогда не раскрыть. Это была настоящая актриса, смысл роли которой, подозреваю, никто никогда не поймет. У нее было два свидетельства о рождении. Одно из них датировалось 15 октября 1902 года. Другое – тем же днем, но 1905 года. Очевидно, что одно из них фальшивое, однако ни я, ни кто-либо другой из нашей семьи не сумели выяснить, какое же. Когда я спрашивала маму об этом, она всегда отвечала одно и то же: «Какое это имеет значение?» Типично для женщины, отличающейся предельной сдержанностью.

С точностью можно лишь сказать, что родилась она в Уилмингтоне, штат Делавер, на востоке Соединенных Штатов, и там же выросла. Ее семья возделывала землю, но она с самого детства чувствовала себя не такой, как они. Поэтому как только девочка подросла, родители отправили ее в Нью-Йорк, в частную школу на Парк авеню, «самую лучшую», по маминым словам. Там она научилась танцевать и начала свою актерскую карьеру, даже играла в бродвейских постановках под псевдонимом Джун Паже. Возможно, именно тогда она почувствовала в себе склонность к этому миру масок и персонажей, который больше никогда не смогла покинуть. А может, не захотела или не знала как.