Шпионские игры царя Бориса
Шрифт:
Тимофей только засмеялся в ответ:
— Чтобы я своего ребенка не нашел, чем покормить?!
В тот же день они уехали в Псков, чтобы жить там долго и счастливо…
Глава 33. И ничего не кончилось
Страшны были 1602 и 1603 годы в Восточной Европе. В Финляндии еще в холодную и голодную зиму 1601–1602 года погибла примерно половина всех жителей. Заметно уменьшилось население Швеции. Что касается Ливонии, то о ней выразительно написал секретарь посольства города Любека, ехавший из Москвы в Германию проездом через Ригу. Дипломат отметил, что проехал от ливонской границы до города Вендена, ни разу не услышав крика петуха. Причем причиной трагедии, по мнению этого немца, были даже не голод и холод, а страшная война между Сигизмундом и Карлом. Секретарь любекского посольства констатировал, что войска Швеции и Польши «…разорили все поселения… разрушили их, совершая величайшие и неслыханные насилия над бедными жителями».
Природный катаклизм, вызванный извержением крупного вулкана Хуанапутина в Перу, пугал и поражал. Зимой замерзло даже Черное море, возможно, впервые за все время своего существования. 1602 год был уже не столь холодным, но лето оказалось очень дождливым и это привело к новому неурожаю. А никаких запасов продовольствия в ряде стран уже не осталось. Ужас царил в Великом княжестве Литовском, на Руси зрел бунт, страдала Скандинавия.
Странное дело, люди гибли миллионами, а правители попавших в трагическую ситуацию народов жили обычными заботами: держались за власть, воевали, думали о покорении новых земель. В Ливонии продолжалась война между поляками и шведами, и те и другие реквизировали продовольствие, отбирая у крестьян последнее. В Варшаве думали не только о том, как удержать Лифляндию, но и о том, как подчинить себе Русь.
…В Кракове, в своей резиденции польский король Сигизмунд III принимал канцлера и великого коронного гетмана Яна Замойского. Кстати, бывал король в этой резиденции нечасто. Именно в правление Сигизмунда столицу Польши перенесли в Варшаву. Но обстоятельства заставили Его Величество приехать в Краков. Подумать только, одна из причин поездки заключалась в том, что некоему беглому православному монаху до Кракова было ближе добираться, чем до Варшавы! Понятное дело, что причина поездки в бывшую столицу сильно не нравилась Его Величеству. Впрочем, король был реалистом и исходил из простого тезиса: что сделано, то уже произошло и надо думать о будущем. Именно о нем, о будущем Восточной Европы, и говорили король и гетман.
Его Величество сидя, смотрел на стоявшего перед ним канцлера и великого коронного гетмана Яна Замойского. Король соизволил поинтересоваться:
— Итак, этот молодой человек и в самом деле верит, что он — чудом спасшийся сын русского царя Ивана Грозного?
— Да. Ему это внушили какие-то русские дьяки и бояре. Подозреваю, что не обошлось без Романовых, недаром царь Борис отправил их всех в ссылку.
— И что же? Почему это должно интересовать нас?
— Мальчишка влюблен в дочь вельможного пана Мнишка, Марину, истинную красавицу. Князь Вишневецкий уверяет, что с ее помощью из него можно будет веревки вить.
— Она так красива?
— О, юная Марина — настоящее сокровище! Соперничать с ней может разве что молодая Ванда Тоцкая, первая красавица вашего двора.
— И верная жена, — ворчливо заметил Его Величество.
«А ведь похоже слухи, что королек безуспешно добивался ласк пани Ванды, вовсе не лишены оснований», — подумал про себя великий гетман. Вслух же продолжил:
— Князь Адам Вишневецкий привез Марину и этого лже-Димитрия в Краков. Показать двору. Как будто русский самозванец — что-то вроде африканского носорога или леопарда из далеких стран — диковинка, которую всем интересно видеть.
— Итак, вокруг пана самозванца уже собрались все русские из Речи Посполитой, в том числе сын знаменитого князя Курбского. Его поддерживают Мнишки и Вишневецкие, а Вишневецкие — это сила. Что же должны делать мы?
— Ваше Величество, мы этому авантюристу ничего не должны.
— Разумеется. Но отнюдь не ради него самого, надо дать ему денег. А чтобы он был поактивнее — пообещать, что он получит Марину только после того, как взойдет на престол. Следует также окружить его ксендзами и отцами иезуитами.
— Зачем? — не мог понять гетман.
— С ним на Русь придет католичество.
Тут, наконец, до Яна Замойского дошло: этот выкормыш иезуитов, этот королишка, думает не о государственных интересах Речи Посполитой, а лишь о том, как окатоличить Русь. Мало ему, что он уже потерял престол Швеции, стремясь навязать шведам свою веру, ему вновь неймется! Ему хочется растрачивать силы великой державы в бессмысленных авантюрах.
Легендарный канцлер гневно нахмурил брови, взгляд его стал жестким.
— Что это даст Польше? — вновь спросил Ян Замойский.
— Польше? — удивился король. — Да ничего не даст. Но какое это имеет значение, раз речь идет о столь благом и столь великом деле?
И тут великий гетман отчитал Его Величество, как мальчишку.
— Никогда никому не говорите так, Ваше Величество! Иначе ваши подданные поднимут мятеж и сгонят вас с трона коленом под зад.
Выразительным движением ноги канцлер показал, как Его Величество станут сгонять с престола, после чего продолжил:
— Сейм никогда не даст денег в помощь какому-то самозванцу, пусть даже верящему в свое царское происхождение. Особенно в ситуации, когда для Речи Посполитой это будет бессмысленной тратой денег. Я тоже денег не дам. А вы, Ваше Величество, опозоритесь с таким предложением.
Великий гетман развернулся и, не спрашивая разрешения у короля, вышел из зала. Да еще и хлопнул при этом дверью. Король остался в одиночестве и на лице его появилось недовольное выражение…
Тем временем, князь Адам Вишневецкий в собственной резиденции в Кракове беседовал за бокалом венгерского вина со своим родственником, сандомирским воеводой Юрием Мнишеком (одна из дочерей Мнишека была замужем за Константином, братом Адама Вишневецкого).
Князь Адам был владельцем десятков тысяч крепостных, содержал собственную частную армию из наемников, однажды даже воевал с царем Борисом за приграничный городок Прилуки. Дело в том, что каждая из воюющих сторон считала, что Прилуки находятся на их территории. Короля Сигизмунда спор царя и польского магната из-за маленького городка волновал мало, а вот князь Адам готов был отстаивать Прилуки, считая землю с несколькими десятками домов частью собственных владений. Оттого поборник православия князь Адам Вишневецкий стал первейшим врагом православной Руси — земли оказались для него дороже веры.