Шпионские игры
Шрифт:
Снаружи было холодно, так что она не ощутила особой вины за то, что на стоянке был отдельный лифт, поднимавший ее прямо к кабинету. Двери открылись на седьмом этаже старого здания, где ее уже ждал Кларк Баррон, директор Национальной секретной службы, с чашкой горячего кофе в руке. Кук удивилась, как этому человеку удавалось смешаться с толпой, когда он был рядовым сотрудником. Директор ЦРУ считалась высокой женщиной — шесть футов без пары дюймов, но ей приходилось поднимать голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
— Да благословит вас Бог, Кларк, — сказала она, отдавая ему пальто, забирая чашку и залпом выпивая половину кофе.
— Я
— Всего лишь хочу продемонстрировать свою благодарность, — парировала Кук. — Хороший кофе. Откуда вы знали, что я его люблю?
— Завербовал вашу помощницу, — признался Баррон. — Теперь она самый ценный мой агент. Подумываю о том, чтобы дать ей кодовое имя.
— Негодяй.
— Этим занимаются все резиденты, — напомнил Баррон. — Даже старые.
— У вас неплохо получается. Просите чего хотите, и получите, — пообещала Кук.
— На этот раз никаких задних мыслей. Я знал, что вы приедете, а рыцарство в этом городе давно умерло, так что мне ничего не оставалось, как сыграть роль джентльмена, — объяснил Баррон.
«Кабинет» директора ЦРУ на самом деле представлял собой целый комплекс. Дверь в задней стене вела в личное рабочее пространство Кук, откуда открывался вид на Национальный лес имени Джорджа Вашингтона. Стол стоял слева от двери, и поддержание на нем порядка стало для нее едва ли не религиозным обрядом — в основном из опасения, что бумаги начнут накапливаться в таком количестве, что она не в состоянии будет с ними справиться. Вдоль стен стояли стеклянные витрины с подарками от зарубежных коллег и вывезенными из разных стран трофеями. Западную стену покрывал американский флаг, потрепанный и рваный, со следами огня. Один из сотрудников ЦРУ добыл его из дымящейся воронки на месте Всемирного торгового центра, и никто из директоров Управления никогда его не снимал. Флаг 11 сентября был единственным постоянным предметом в кабинете, менявшем хозяев и экспонаты чаще, чем менялись президенты в Овальном кабинете.
Баррон прошел следом за Кук в кабинет и закрыл дверь.
— Национальная служба погоды сообщает, что через два дня ожидается повышение температуры и новый снежный фронт с северо-востока. Нас должно задеть самым его краем, но все-таки, — сказал он. — Жаль, что мы не можем полностью закрыть заведение и распустить всех по домам.
— К сожалению, в Тайбэе снег не идет, — заметила Кук.
— Или в Пекине. Я подал новый запрос в Южное управление ЦРУ в Майами.
— Отказано, — ответила Кук. — В очередной раз.
— Клянусь, у меня аллергия на снег.
— Я выросла в Мэне и нисколько вам не сочувствую. Разве вы не работали в Москве?
— На самом деле даже дважды. Три года резидентом, четыре — шефом резидентуры, — доложил Баррон. — И я вырос в Чикаго, так что вполне можно понять, почему мне хочется провести оставшиеся годы на солнце.
Путь к повышению до должности Баррона исторически лежал через Москву. Даже во время войны против терроризма подобный эпизод в биографии сотрудника, если он не был объявлен русским правительством персоной нон грата, нисколько не вредил его карьере.
— Если сумеете протолкнуть свою просьбу через конгресс — готова посодействовать.
Кук одним глотком допила кофе и, отдав Баррону пустую чашку, взяла у него черную папку с разведданными, которую тот держал под мышкой.
— Рассказывайте.
На первой странице была карта.
— АНБ перехватило б'oльшую часть информации из радиопереговоров группы захвата и нескольких телефонных звонков, сделанных после случившегося федеральными офицерами. Мы заполнили пробелы, используя наши собственные данные о сотрудниках МГБ в стране. Облавы проводились в двух разных местах Тайбэя, — рассказывал Баррон, — а также в Таоюане на севере и Гаосюне на юге. Федералы присутствовали во всех четырех местах и докладывали своему начальству по мобильным телефонам, откуда мы и получили информацию о задержанных в первом из них — это восемь китайских граждан и четверо тайваньцев. Один из последних — эмигрант, натурализованный гражданин США, работает в компании «Локхид Мартин». Джеймс Ху. Прибыл на Тайвань по американскому паспорту за день до облавы.
— Переговоры по радио не были зашифрованы? — спросила Кук.
— На самом деле были.
— Что ж, в АНБ молодцы. Ху работал на МГБ?
— Похоже на то.
— Пусть ФБР свяжется с «Локхидом». Выясните, над чем он работал, — распорядилась Кук.
— Полагаю, Бюро уже этим занимается, — заверил ее Баррон.
— Когда дело касается Бюро, я предпочитаю ничего не предполагать, — заметила она. — Что у нас есть о захваченных китайцах?
— Имена и биографии. Они поймали крупную рыбу, — ответил Баррон.
На второй странице были фотографии арестованных. На некоторых местах виднелись лишь черные силуэты с белыми вопросительными знаками. Баррон показал на одну из фотографий:
— Ли Цзюангун. Мы взяли его на заметку год назад как шефа резидентуры МГБ в Тайбэе. По нашему мнению, двое других — его высокопоставленные сотрудники.
— Та еще личность, — заметила Кук, просматривая биографию.
— Как и все мерзавцы, — проворчал Баррон.
— Ну, вы-то уж точно знаете, — улыбнулась Кук.
— Сами попробуйте пасти несколько тысяч резидентов.
— Принимаю вашу ставку и добавляю два комитета по парламентскому надзору, — пошутила Кук. — Как долго китайцы смогут держать все в тайне?
— Скорее всего, не слишком долго. У МГБ постоянные проблемы с сохранением государственной тайны. В китайском обществе семейные отношения ценятся столь высоко, что чиновники спокойно делятся секретными сведениями с близкими родственниками, не считая это преступлением. Государственные секреты могут относительно быстро стать достоянием улицы. И Тянь Кай уже пытается успеть первым. — Он показал Кук на третью страницу. — Через час после арестов Тянь созвал совещание Постоянного комитета политбюро. Мы не знаем, о чем там шла речь.
— Скорее всего, они обсуждали, как минимизировать ущерб, — предположила Кук, кладя папку на стол. — Если бы вы сообщили мне, что МГБ накрыло двенадцать наших информаторов в Китае, я бы вас вышвырнула с треском.
— Если бы МГБ накрыло двенадцать наших информаторов, я бы вполне этого заслуживал, — согласился Баррон. — Возможно, Лян выкинул подобный номер из-за президентских выборов в следующем месяце. Его популярность слишком низка, чтобы вернуться на второй срок, не подтасовав выборы или не устроив всеобщий кризис. У Никсона поддержка была куда лучше, когда он ушел в отставку в семьдесят четвертом. А если победит оппозиция, Ляна официально обвинят в коррупции, так что мотивы у него есть. Он мог все это устроить, чтобы переключить внимание общественности на внешнюю угрозу.