Шпионский тайник

Джеймс Питер

Я повернул за угол, в темноту. Из дальнего дома с припаркованными у входа несколькими машинами и пробивавшимся из-за занавесок светом доносилась громкая музыка, перемежавшаяся редкими взрывами смеха, судя по всему, там проходила веселая вечеринка. В остальных домах света не было.

Я провернул ключ в замке, дверь должна была быть заперта на два оборота, но открылась уже после первого. Я вытащил пистолет, снял с предохранителя, вошел, щелкнув выключателем, и тут же упал головой вперед, после того как моя нога провалилась в пустоту.

Ковер и половицы были убраны, я лежал, в недоумении глядя на покрытый пылью фундамент и деревянные балки перекрытий, между двумя из которых и угодила моя нога. Я встал

и огляделся. Тут бы уже не помогла и уборщица. В квартире царила полная разруха: каждый дюйм ткани – занавески, ковры, обшивки дивана и стульев – был разорван на полоски. Мебель разобрана и изрублена на мелкие куски. Лампочки разбиты, водопровод разъединен, все трубы – как канализационные, так и водоотводные – выдраны из стен и валялись на полу. Со стен содраны не только обои и краска, но и штукатурка, спилены даже латунные ручки дверей.

Кто бы здесь ни побывал, должно быть, он был либо чертовски уверен в том, что тут что-то спрятано, либо имел на меня зуб. В целости остались только стены, все прочее, за исключением пары лампочек, было уничтожено. К счастью, избытком сентиментальности я не страдаю.

Я расчистил для себя несколько футов пространства, собрал в кучку изодранную материю, улегся на нее и проспал до утра. Проснулся примерно в половине шестого – дрожа от холода, разбитый и с тяжелой головой. Я даже не мог сварить чашечку кофе, так как кто-то поработал над чайником консервным ножом, а кухонная плита выглядела так, словно из нее пытались сконструировать один из линкоров «Меккано».

Я хорошенько осмотрелся, прежде чем войти в дом, и не обнаружил признаков ни хвоста за собой, ни какого-либо наблюдения за самим домом, но мне нужно было оставаться вне поля зрения, а значит, не испытывать удачу. Я выбрался в сад через небольшое окошко в ванной. Неподалеку, в гараже, стояла моя собственная машина, в мое отсутствие давным-давно прошедшая сервисное обслуживание и заново покрашенная. Гараж откроется приблизительно через час. Я протопал по дороге к кафе и заказал легкий завтрак. Лицо мое украшала трехдневная щетина, да и воняло от меня порядком. Я знал это наверняка, потому что сам чувствовал.

Я подошел к гаражу в пять минут девятого, когда механик еще только появился. Он горячо меня приветствовал, вроде как и не обратив внимания на мой внешний вид, и указал на «Ягуар-ХК120», стоявший в дальнем углу гаража, в окружении целой кучки тесно придвинутых одна к другой убогих развалюх.

– Хорошо еще, что не завалил за ней на пару дней раньше, парень, – ток вчера прогнали движок. Мы тебя до конца недели и не ждали. Не сокровище, но коли не станешь вытягивать за три с полтиной, очухается скоро.

Он быстренько расчистил место перед машиной, и я подошел ее осмотреть. Возможно, в литературном английском механик был и не силен, но в том, что касается автомобилей, его талант не подлежал сомнению. Покрашен «ягуар» был превосходно: темная синева мерцала даже в тусклом свете гаража. Дом и мебель меня не очень-то и заботили, но, если бы кто-то хоть пальцем тронул мою красавицу, я бы, наверное, разорвал его на части.

Когда я купил ее почти десять лет назад, она стояла в сенном сарае на одной старой ферме; фермер приобрел ее для своей жены в 1953 году, но после пары выездов вынужден был поставить автомобиль на прикол как не слишком приспособленный к езде по полям. К счастью, в сарае было относительно сухо, и нам не составило труда привести ее в норму. С тех самых пор нас связывают узы крепкой дружбы.

Удобно усевшись на сиденье, я положил руки на черное, с четырьмя спицами, рулевое колесо и прошелся взглядом по длинному предохранительному кожуху и верхушкам надколесных арок. Я повернул ключ, и тут же загорелась сигнальная лампочка зажигания, ожили датчики, стрелка указателя топлива рванула к концу круговой

шкалы, тогда как стрелка амперметра нервно задергалась где-то по центру. Я потянул дроссель, нажал на кнопку стартера, и стартерный двигатель начал вращаться – медленно, лениво, спокойно, словом, как обычно, затем с приглушенным ударом, сопровождавшимся всасывающим звуком воздухозаборников и потрескиванием выхлопной трубы, покоившаяся на нуле длинная стрелка счетчика оборотов сорвалась с места и, немного покачавшись взад и вперед, преодолела тысячную отметку и прочно установилась на 1500, стрелка спидометра попрыгала вверх и вниз в видимом предвкушении. Я нажал на педаль газа, и стрелка тахометра плавно поднялась до 2500, после чего снова упала до 1500. Я опустил руку на небольшую шишку рычага переключения передач и перевел его в первую позицию, потянул ручной тормоз, и тот безвольно упал на покрытый половичком пол. Я снова поддавил педаль газа, и мы мягко покатили вперед – из гаража и на улицу. На несколько чудесных мгновений все мои проблемы унеслись на миллион миль прочь.

Путь был чист, я вывернул руль и добавил газу. Моя красавица казалась восхитительно отзывчивой, готовой к пробегу и пела еще приятнее, чем раньше. Располагавшийся прямо передо мной, за разделенным вертикальной перемычкой ветровым стеклом, капот прошивал дорожный поток, легко увлекая за собой все остальное.

На нашей стороне был еще и тот факт, что мы двигались против основной в этот час пик массы машин. Прокатившись по Ноттинг-Хилл-Гейт, мы крутанулись по кольцевой развязке Уайт-Сити, съехали вниз по Хаммерсмит, пересекли Патни-Бридж и через всю Патни с ветерком донеслись до магистрали A3. На окружной дороге Робин-Руд мы забрали влево, я добавил оборотов до рекомендованного механиком максимума в 3500 и спустя полминуты уже мчался со скоростью ровно девяносто миль в час. Вскоре я чуть приоткрыл боковое окно, и в салон ворвался резкий декабрьский воздух, через несколько секунд, дрожа от холода, я снова поднял стекло, чувствуя себя уже значительно лучше.

Заехав в Гилфорд, я купил электробритву, спортивного стиля пиджак, брюки, футболку, галстук и нижнее белье, после чего умылся и побрился в общественной уборной под бдительным взором гнусного вида смотрителя, похоже убедившего себя в том, что я намерен украсть кусок мыла.

Выпив в кафе еще парочку чашек кофе, я снова почувствовал себя нормальным человеком. Неплохое, кстати, ощущение.

Глава 19

Я отъехал на несколько миль от Гилфорда по объездной дороге и свернул возле указателя с надписью «Милфорд». То была сельская дорога, двухполосная, и через каждые несколько сотен ярдов на ней встречались воротные столбы – как самые обычные, так и баронские, – за которыми между рядами рододендронов тянусь к спрятавшимся где-то наверху домам гравийные подъездные аллеи. По обе стороны дороги тянулись кустарниковые насаждения, по большей части коричневатые или лишенные растительности в своем зимнем состоянии, хотя изредка между ними проглядывали и небольшие скопления вечнозеленых. Проехав по небольшому горбатому мосту, я оказался перед вереницей магазинчиков и деревенской лужайкой, на которой летом, должно быть, играли в крикет.

Осведомившись о нужном мне адресе у продавца газет, я продолжил путь. Примерно через милю я обнаружил то, что искал: дом Скэтлиффа. То был тип дома, которым должен располагать каждый уважающий себя биржевой маклер: с закосом под позднеготический стиль, построен, вероятно, в конце двадцатых годов, отстоит от дороги ярдов на пятьдесят, усыпанная гравием подъездная дорожка и засаженный вечнозелеными деревцами двор – жилище далеко не величественное, но милое. На аллее перед домом стояла заляпанная грязью «мини-метро», и я заметил, что входная дверь приоткрыта.