Шпионы и все остальные

Корецкий Данил Аркадьевич

— А я бы и троечку не поставила, — услышал он знакомый голос.

Это была Печерская. Стояла рядом, презрительно щурила глаза и покачивалась, как тростинка на ветру.

— А где твой председатель? — спросил Бруно.

— Там! — она махнула рукой в сторону толпы, окружившей актрису. — Там все наше парламентское большинство!

— Ясно. А ты почему не с ними?

Печерская посмотрела на Бруно. Судя по виду, она успела осушить где-то половину из той пирамиды.

— Мой эфир завтра. Эта коза придет на мое ток-шоу, представляешь? — хихикнула Печерская. — Ну,

вот скажи, чем я хуже? Почему, блин, она будет дрыхнуть этой ночью в люксе какого-нибудь «Ритц-Карлтона», а я как проклятая буду дописывать сценарий, сушить мозги и все такое? Посмотри — разве я чем-то хуже?

Бруно посмотрел.

— Если по чесноку, ты тоже ничего, — сказал он. — Только много п…шь.

Печерская как-то странно дернула головой.

— По чесноку? — переспросила она.

— Да. По чесноку, — подтвердил Бруно.

— По чесноку, по чесноку, — Печерская смотрела куда-то в сторону. — По чесноку… Слушай, неплохое название для ток-шоу! «По чесноку»… с Софией Печерской!.. Очень даже неплохо! Отлично! Блин! «По чесноку»! Логотип — головка чеснока и… Ха-ха-ха! Надо срочно переговорить с Костиком, будем готовить «пилот». Мать их за ногу, это будет бомба! Хватит сюсюканий! Головку им в одно место!

Она поймала за плечо Бруно, собиравшегося тихо отвалить в сторонку.

— Слушай, а если я тебя приглашу? Ты же такой брендовый, ты мне такой рейтинг забабахаешь!

— Приглашай, рассмотрим, — важно кивнул карлик.

— Какая прелесть! А ты не хочешь слетать на Проксиму Центавра, Брунчик? — Печерская подмигнула и похлопала себя по бедру. Похоже, кокс она хранила в прежнем месте. — У меня и билет есть — на двоих… По чесноку!

Но у Бруно не было никакого настроения лететь на Проксиму Центавра в компании пьяной Соньки Печерской.

— Отвали! — сказал он твердо. И пошел искать своего Романыча.

Подозреваемый Синцов

Комаров занес данные в протокол и еще раз перевел взгляд с фотографии в паспорте на сидящего перед ним человека.

Вот Синцов Алексей Иванович, так сказать, во плоти: мужчина в районе сорока, без особых примет, жесткое малоподвижное лицо. Наверное, был бы похож на Терминатора, если б не рязанский нос картошкой… А вот его фото девять на двенадцать: то же самое лицо — нос, скулы, лоб, надбровные дуги и так далее. Только более выразительное, возможно (если слово «выразительный» здесь вообще подходит), более молодое и гладкое, и прическа погуще… Лет восемь, а то и десять назад фотографировался. И странное чувство возникло у капитана Комарова: если Синцов во плоти никаких ассоциаций у него не вызывал, то Синцов на фотографии был ему определенно знаком. Да и фамилия. Определенно. Они встречались раньше, профессиональная память осечек не дает. Только где и когда, Комаров никак не мог вспомнить.

— Боксом не увлекались? — Он закрыл паспорт и пододвинул его на край стола. — Первенство Москвы и области, год так восемьдесят девятый — девяносто первый?

— Нет, — сказал Синцов.

Голос, кстати… Голос тоже знакомый.

— Может, в угрозыске служили?

— Нет.

— И…

не привлекались?

— Не привлекался. Не увлекался. Не служил. А что?

— Ничего. Показалось, наверное. Лицо мне ваше вроде бы знакомо.

Синцов пожал плечами, пошевелился.

— Июль две тысячи второго. Проспект Вернадского. Канализация, — проговорил он медленно, словно нехотя. — Пропавшие студенты. Четверо. Вы тогда в сержантах еще ходили.

И Комаров сразу вспомнил.

— Погоди… Леший? Как это… Диггер, да?

— Он самый, — прогудел Синцов.

— Вот это да! — Комаров прихлопнул себя по лбу. — Точно! Леший! Ракоходы! Библиотека Ивана Грозного! Как это… Замуровка!

Он с видимым удовольствием вспоминал диггерские словечки.

— То-то я смотрю, он — не он… Вроде моложе должен быть! А ведь сколько лет прошло уже… Две тысячи второй, вот оно как!

— Ну да, — согласился Синцов-Леший. Железобетонное лицо его немного оттаяло. — Десять лет. Давненько.

Посмотрели друг на друга, поулыбались.

— И как ты?

— Да нормально.

— Все ползаешь еще там?

— Годы не те, чтобы ползать…

— Работаешь где-то?

— Нет, — коротко сказал Синцов. — А ты уже капитанишь вовсю, смотрю? Помню, был совсем молодым ментом…

— Был мент, стал полицейский! — Комаров хохотнул. — А помнишь, как там каменюки летали в темноте? Вот дела-а! Я вот до сих пор все думаю, кто это мог быть?

— Бомж какой-нибудь, наверное, — сказал Синцов.

— Бомж! — повторил Комаров, покачал головой. — А мне паук тогда померещился! Громадный такой!

— Человек-паук. Спайдермен, — Синцов усмехнулся.

— Ага!

Еще поулыбались.

— По какому делу вызывал-то? — спросил Синцов.

Комаров вспомнил, зашелестел бумагами.

— В общем, дело такое. Мы по золотым скупкам сейчас работаем, отрабатываем некоторые точки, ну и людей тоже, которые там крутятся… Короче, у скупа одного в телефоне нашли твой домашний номер. А скуп этот по делу у нас проходит. Такой вот был повод.

— Ясно, — Синцов уже не улыбался. — И теперь что?

— В разработку теперь пойдешь! — нахмурился капитан Комаров. — Всю подноготную, так сказать, связи, явки и так далее! Колись, Леший, пока не поздно!

Он посмотрел на каменное лицо Синцова, вздохнул.

— Ладно. Шутка. Не парься. Обычная отработка. Ты золото сдавал? Или, может, покупал?

Синцов пожал плечами.

— А что за скуп? Кто он такой?

— Веренеев Степан. На Юго-Западе работает.

— Постой… Это который в универсаме сидит на втором этаже, в стеклянной будочке?

— Точно. Знаешь?

— Я ему как-то пару серебряных монет предлагал.

Комаров кивнул, что-то заполнил в протоколе.

— Или нет, монеты я на Кузнецкий Мост носил. А на Юго-Запад — колечко золотое, — подумав, добавил Синцов. — От родительницы осталось. А может, и наоборот. Не помню точно. Давно это было.

— А колечко что? — не отрываясь от письма, спросил Комаров.

— Продал, наверное, — Синцов посмотрел в окно. — А может, подарил. Или сперли. Не знаю. Сколько лет прошло…