Шпоры на босу ногу
Шрифт:
И вдруг среди костров, среди всего этого ужаса и беспорядка сержант и в самом деле увидел карету императора. Ну, если не самого императора, тут же поправился сержант, то, по крайней мере, карету, украшенную императорским вензелем. Но, в остальном, что у нее был за вид! Грязная, замызганная и какая-то еще, просто нужные слова на ум не приходили! Да и запряженные в эту карету тощие клячи смотрелись просто ужасно! Опять же грязные и изможденные, они стояли, понурив головы, и, наверное, дремали. А офицеров свиты – тех и вовсе нигде рядом видно не было! И вообще, а есть ли здесь кто-либо из ответственных чинов, раздраженно подумал сержант.
Однако приказ есть приказ, и он направил лошадь к карете. Проезжая мимо костров, сержант старался не смотреть по сторонам, не замечать всех этих злых и жадных взглядов, не слышать дерзких выкриков. А что! Он выполняет приказ, он спешит к императору, ему и дела нет до этих опустившихся людей, которые сами во всем виноваты. Да-да! Ведь стоит только однажды утром не побриться… Хотя, тут же подумал он, он же и сам третий день как не брит, поэтому…
Ну, и так далее! Однако много думать было некогда. Подъехав к карете, сержант подчеркнуто легко соскочил с седла и, ведя Мари в поводу, вдруг столкнулся с неизвестно откуда взявшимся офицером свиты.
– Вашу лошадь, сержант! – властно потребовал офицер, протягивая руку в ослепительно белой перчатке.
Сержант препоручил ему Мари и, теперь уже налегке, подступил к самой карете. Дверца, увенчанная императорским вензелем, была распахнута. Сержант сделал еще один шаг и замер в невольном почтении: в карете сидел невысокий человек в собольей шубе, покрытой зеленым бархатом и украшенной золотыми шнурами. Тяжелая меховая шапка была надвинута до самых щек. Круглых, кстати, упитанных щек! Так неужели же вот так вот запросто, растерянно подумал сержант, этот недоступный и великий человек, которого сержант в последний раз так близко видел еще по ту сторону Немана, в Ногаришках…
Но тут человек в собольей шубе пробудился ото сна, медленно поднял голову…
И эта голова несказанно удивилась при виде сержанта!
– Шарль! Боже мой! – воскликнула она.
Сержант был удивлен не меньше! Но он все же нашел в себе силы достойно ответить:
– День добрый, Оливье! Рад видеть тебя в добром здравии!
Генерал Оливье Оливьер – а это был именно он – расплылся в доброжелательной улыбке и неподдельно радостно воскликнул:
– И я, и я, мой друг! Я тоже очень рад!
Однако сержанту было вовсе не до любезностей.
– Где император? – мрачно спросил он.
– Император? О, император на вершине славы! – высокопарно воскликнул генерал. – Да он их всех перехитрил!
– Кого?
– Русских, а кого же еще! – глаза у Оливьера так и горели от напускного восторга, и он поспешно продолжал: – Мы, Шарль, навели ложные переправы, они, эти безмозглые русские варвары, сразу бросились туда, а мы сюда! Чичагов перепугался, Витгенштейн растерялся…
– А император сжег мосты и погубил армию! – жестко перебил его Дюваль.
– Но-но! – и лицо Оливьера стало таким же строгим, как и пять лет тому назад. – Не надо распускать дезинформацию! Боеспособные части переправились почти все. А трусы и мародеры остались на том берегу. Ряды наши очистились! Стратегия, мой друг, стратегия!
– Так, так! – Дюваль был очень мрачен. – А где же он сейчас?
– Там! – и при этом Оливьер неопределенно махнул рукой куда-то в сторону. – Война окончена, армии, сам видишь, больше нет. И он, конечно, сейчас в Тюильри, ведь надо же спасать династию… Э! Да что это я! Весной мы опять сюда вернемся, и вот тогда…
– Понятно! – перебил его сержант. – Ну а прямо сейчас? Как же мои солдаты? И как же Мадам?
– Мадам? Какая Мадам? Ах, да… – глаза у Оливьера забегали… И также бегло он заговорил: – Мадам – гадалка императора, его довереннейшее лицо. Девица… Мадам Ленорман! Ты слыхал о такой?
Сержант кивнул.
– Вот и прекрасно! – продолжал Оливьер еще быстрее. – Так вот, вкратце суть дела! Я не знаю, что там у них произошло, но… Храни ее пуще собственной чести, Шарль! Ступай с Богом, мой друг, и да вернутся на твои плечи махровые эполеты! – Тут генерал увидел в руке у сержанта тот самый пакет, с которым он отправлял его к императору, и веско добавил: – А это можешь оставить у меня!
Однако сержант отрицательно покачал головой и, подумав, сказал:
– Оливье, ты обманул не только меня. Что я теперь скажу своим солдатам?
– Скажи, что приказ отменяется, – и генерал потянул руку за пакетом. – Отпусти их, пусть каждый добирается домой как сумеет. Сейчас, сам видишь, не до союзников.
– Молчи! – перебил его Дюваль и спрятал пакет под мундир. – Наполеон, – тут он впервые за много лет назвал императора по имени, – Наполеон бежал. Так что, Оливье, повторяется каирская история?
– Может и так, может и так, – нехотя признал Оливьер. И тут же озабоченно добавил: – О, какой у тебя нездоровый вид! Перекусим? А что, у меня есть еда и выпивка. А у тебя женщина. Мы неплохо устроились, не так ли?
– Не смей так говорить о даме! – вспыхнул сержант.
– О даме? – рассмеялся Оливьер. – Может, ты еще и веришь ее россказням? Перевидали мы таких дам под телегами!..
Дюваль не сдержался и дал Оливьеру пощечину.
– Полегче, полегче! – прикрикнул Оливьер. – Не забывай, что ты разговариваешь с генералом! А твоя девка…
И получил еще одну пощечину. А потом он мог получить и саблей в грудь, но тут подскочивший офицер встал между сержантом и генералом.
– Оч-чень хорошо! – обрадовался сержант. – Теперь-то я уверен, что ваш… его высокопревосходительство не откажет мне в чести!
– Да! Я слушаю вас! – с готовностью ответил офицер.
– Так вот, я посылаю вызов этому, с позволения сказать, господину. – И, повернувшись к Оливьеру, Дюваль продолжал: – Что? Сабли, пистолеты?
– А где Мадам, а где солдаты? – в свою очередь спросил Оливьер.