Шри Ауробиндо. Синтез Йоги - II
Шрифт:
Но это космическое «Я» является духовным как по своей сути, так и на практике; его не следует путать с коллективным существованием, даже с групповой душой или жизнью и телом какого-то человеческого сообщества или даже всего человечества. В мировой мысли и этике сейчас главенствует идея подчинения эго прогрессу и счастью человеческой расы; но это ментальный и моральный, а не духовный идеал. Ибо этот прогресс представляет собой цепь ментальных, витальных и физических взлетов и падений, он лишен прочного духовного основания и не может предложить душе человека устойчивой опоры. Коллективное сознание человечества – это всего лишь более широкое эго или сумма индивидуальных «я». Сделанное из той же субстанции, имеющее ту же природу, что и сознание отдельного индивида, оно не обладает ни более великим светом, ни более вечным ощущением себя, ни более чистым источником покоя, радости и освобождения. Оно, скорее, даже более искажено, обеспокоено и омрачено и, вне всякого сомнения, более темно, спутанно и инертно. В этом смысле индивидуум выше массы и не может быть призван подчинить свое более просветленное сознание и присущие ему возможности этой более темной формации. Если свету, покою, освобождению, лучшему состоянию бытия суждено прийти, они должны низойти в душу из чего-то более широкого, чем индивидуум, а также более высокого, чем коллективное эго. Альтруизм, филантропия, служение человечеству сами по себе являются ментальными или моральными идеалами, а не законом духовной жизни. Если к духовному стремлению примешивается импульс отвергнуть себя и служить человечеству или всему миру, то он приходит не от эго и не от ощущения себя частицей расы, а от чего-то более тайного и глубокого, превосходящего и то и другое; ибо этот импульс основывается на ощущении Божественного во всем, и, подчиняясь ему, человек работает не ради эго или расы, а ради Божественного и осуществления его замыслов в индивиде, группе или коллективе. Именно этот трансцендентный Источник мы должны искать и служить ему, это более широкое бытие и сознание, более ограниченными проявлениями которого являются раса и индивид.
За прагматическим импульсом, который аскетическая и односторонняя духовность склонна игнорировать, отрицать или принижать, несомненно, есть определенная истина.
Таким образом, искатель высшего знания должен следовать путем духовных философий и религий, а не приземленных материалистических доктрин, даже если он ставит перед собой более глобальные цели и хочет осуществить более масштабные духовные замыслы. Но как далеко он должен идти в устранении эго? На древнем пути Знания мы достигаем избавления от чувства эго, привязывающего нас к телу, жизни и уму и вынуждающего говорить о любом из них или обо всех вместе: «Это – я». Мы должны не только, как на пути трудов, избавиться от «я» работника и видеть Господа как истинного владыку и источник всех трудов, а Его исполнительную Природу-силу или же Его верховную Шакти как единственного работника и посредника, но также отбросить это чувство эго, вынуждающее нас принимать инструменты или проявления нашего бытия за наше истинное «я», наш дух. Но даже если все это сделано, нечто все равно остается; остается первооснова всего этого, едва различимое ощущение отдельного «я». Эта первооснова эго – нечто смутное, неопределимое и неуловимое; она не связывает себя с чем-то конкретным, не считает собой какую-то часть природы и не нуждается в этом; она не отождествляет себя и ни с чем коллективным; это своего рода фундаментальная форма или сила ума, заставляющая ментальное существо чувствовать себя неким неопределимым, но все-таки ограниченным существом, не являющимся умом, жизнью или телом, но направляющим их активность в Природе. Другие формы эго (ментальные, витальные и телесные) представляли собой смешанные идею эго и чувство эго, опирающиеся на игру Пракрити; но здесь мы имеем дело с фундаментальной силой эго, основанной на сознании ментального Пуруши. И поскольку кажется, что она не участвует в этой игре, а присутствует за ней или позади нее, и поскольку она не говорит: «Я есть ум, жизнь или тело», а говорит: «Я – существо, от которого зависит деятельность ума, жизни и тела», многие считают себя освобожденными и принимают это неуловимое Эго за Единого, за Божественное, за истинного Пурушу или, по крайней мере, за свою истинную Личность – путая бескачественное с Бесконечным. Но пока это фундаментальное чувство эго сохраняется, абсолютное освобождение невозможно. Эгоистическая жизнь может продолжаться, опираясь на это основание, даже если ее сила и интенсивность сведены до минимума. Если возникает ошибка в отождествлении, эгоистическая жизнь, воспользовавшись этим, способна обрести достаточно большую мощь и силу. Даже если такой ошибки нет, если эгоистическая жизнь стала шире, чище, пластичнее, если достижение освобождения кажется более легким, а его финальная стадия более близкой, полностью и окончательно освободиться все-таки не удается. Необходимо идти дальше, отбросить также и это смутное, но фундаментальное чувство эго и возвратиться к Пуруше, в котором оно находит опору и тенью которого является; эта тень должна исчезнуть, явив в результате своего исчезновения чистую и незамутненную субстанцию духа.
Эта субстанция является сокровенной сутью человека, которую в Европе зовут Монадой, а в индийской философии – Дживой или Дживатманом, живой сущностью, «я» живого существа. Этот Джива не является ментальным чувством эго, созданным деятельностью Природы для ее временных целей. Джива, в отличие от ментального существа, витальных и физических частей, не связан ее привычками, законами и процессами. Он является «я» или духом, превосходящим Природу. Да, действительно, он соглашается с ее действиями, отражает ее настроения и поддерживает тройного посредника – ум, жизнь и тело, – через которого она навязывает эти действия и настроения сознанию души; но сам по себе Джива является живым отражением или формой души, или автономным творением универсального и трансцендентного Духа. Единый Дух, отразивший определенные качества своего бытия в мире и душе, становится множественным в Дживе. Этот Дух является глубочайшей Сущностью нас самих, Единым и Высочайшим, Всевышним, которого мы должны познать, бесконечным существованием, в которое мы должны проникнуть. До этого момента разногласий между духовными учителями не возникает, все они сходятся в том, что это и есть высочайший объект знания, трудов и преданности, что его необходимо достичь, что Джива должен освободиться от чувства эго, принадлежащего низшей Природе или Майе. Но, миновав этот рубеж, они расстаются, и каждый идет в свою сторону. Монист следует по пути чистого Знания и выдвигает в качестве единственного идеала тотальное возвращение, полное растворение, исчезновение или угасание Дживы во Всевышнем. Дуалист или частичный монист сворачивает на путь Преданности и тоже призывает нас отбросить низшее эго и материальную жизнь и считать высочайшим уделом человеческого духа не самоугасание буддиста и не саморастворение адвайтиста, не поглощение множества Единым, а вечное существование, в котором все мысли, вся любовь и вся радость неразрывно связаны со Всевышним, Единым и Все-Любящим.
У ученика интегральной Йоги не может быть никаких колебаний в выборе пути; будучи искателем знания, он должен искать интегральное знание, а не что-то половинчатое, привлекательное или исключительное и высоко вознесенное. Он должен взмыть к высочайшим пикам, но также расширить радиус своего полета и попытаться достичь максимальной широты и всеохватности, не связывая себя никакой жесткой схемой метафизической мысли и будучи готовым принять и совместить все высочайшие и величайшие, наиболее полные и разнообразные опыты души. Если предельной высотой духовного переживания, единственным пиком всех реализаций является абсолютное единение души с Трансцендентным, превосходящим и индивидуальное и вселенское, то широчайшим выражением этого единения должно стать обнаружение, что этот самый Трансцендентный является истоком и поддержкой, первоосновой и творящим и наполняющим духом как индивидуального, так и вселенского – этих двух проявляющих сил божественной Сущности и божественной Природы. Каким бы путем садхак интегральной Йоги ни следовал, это должно быть его целью. Йога Действия тоже неполна, не абсолютна, не достигла своего победного завершения, пока искатель не осознал свое изначальное и интегральное единство со Всевышним и не живет в нем. Он должен быть един с Божественной волей на вершине своего существа и своего сознания, но также в глубинах и на всех уровнях своего существа, в своей работе, в своих намерениях, в своих активных действиях, в своем уме, теле и жизни. В противном случае он может быть освобожден лишь от иллюзии индивидуальных трудов, но не от иллюзии отдельного существования и восприятия себя отдельным орудием [Божественного]. Он трудится, как слуга и инструмент Божественного, но венец и совершенная основа или мотив его трудов заключается в единстве с тем, кому он служит и кого реализует. Йога преданности тоже достигает полноты только тогда, когда любящий и Любимый слились друг с другом и все различия между ними исчезли в экстазе божественного единения. Но все же мистерия этого единения такова, что любящий не исчезает и не поглощается, хотя не остается ничего, кроме существования Любимого. Именно к этому высочайшему единству прямиком ведет путь знания, желание достичь абсолютного единства побуждает идти по нему, а переживание этого единства делает его таким привлекательным: но именно этому высочайшему единству необходима в качестве поля своего проявления максимально возможная космическая широта в искателе. Подчиняясь практической необходимости последовательно избавляться от эгоизма нашей тройственной природы и ее фундаментального чувства эго, мы приходим к осознанию духа, «я», владыки этого индивидуального человеческого проявления, но пока мы не сделаем это «я» в индивидууме единым с космическим духом и не обнаружим их более великой реальности наверху, в невыразимой, но все-таки познаваемой Трансцендентности, наше знание не станет интегральным. Этот осознавший свою свободу и независимость Джива должен забыть себя, погрузившись в Божественное бытие. «Я» человека должно стать единым с «Я» всего; «я» конечного индивида должно слиться с безграничным конечным, а этот космический дух должен быть превзойден в трансцендентном Бесконечном.
Этого не сделать без бескомпромиссного искоренения чувства эго в самом его источнике и основе. На пути Знания от него избавляются, прибегая как к негативным методам – отрицая саму реальность эго, так и к позитивным – постоянно сосредоточивая ум на идее Единого и Бесконечного, пребывающего за пределами всего, или Единого и Бесконечного, пребывающего во всем. Если эти методы практикуются с настойчивостью и упорством, то ментальный взгляд на себя и весь мир начинает меняться, происходит своего рода ментальная реализация; затем постепенно или, возможно, быстро и императивно и почти с самого начала ментальная реализация углубляется и становится духовным опытом – осознанием глубинной и сокровенной сути нашего существа. Все чаще и чаще мы начинаем ощущать нечто неописуемое и безграничное, невыразимые покой, тишину, радость и блаженство, чувствовать абсолютную безличную Силу, чистое существование, чистое сознание, всепроникающее Присутствие. Эго, само по себе или в своих привычных побуждениях и реакциях, продолжает упорствовать, но все более и более привычным становится покой Единого; движения эго пресекаются, отклоняются, все решительнее и решительнее отвергаются, утрачивают свою мощь и силу, становятся малоактивными или чисто механическими. В конце концов происходит полный отказ от эгоистических движений и постоянное пребывание всего сознания в бытии Всевышнего. Вначале, когда в нашей внешней природе преобладают беспокойная сумятица и омрачающая нечистота, когда ментальное, витальное и физическое чувство эго все еще сильно, этот новый ментальный взгляд на себя, эти переживания могут казаться чрезвычайно труднодостижимыми, но как только тройственный эгоизм нашей природы ослаблен или устранен, а инструменты Духа настроены и очищены, тогда в полностью чистом, безмолвном, просветленном, расширенном сознании, как небо в прозрачном озере, может отразиться чистота, бесконечность и покой Единого. Все более доступными и насущными становятся контакт или единение этого отраженного Сознания с тем, что оно отражает, а преодоление или устранение зияющей пропасти между той неизменной, эфирной, безличной широтой и безграничностью и этим когда-то беспокойным вихрем или узким потоком индивидуального существования уже не кажется чем-то невозможным и недостижимым и может происходить довольно часто или даже стать постоянным и неизменным состоянием. Ибо даже до достижения полного очищения, если струны эгоистического сердца и ума уже в достаточной степени истончились и ослабли, Джива может, неожиданно порвав главные путы, взмыть, подобно освобожденной птице, в безграничный простор или, как прорвавший плотину поток, широко разлиться в Едином и Бесконечном. Мы вдруг чувствуем, что наше сознание стало космическим, что мы выброшены во вселенскую необъятность; из этой универсальности можно с большей легкостью устремиться к Трансцендентному. Стены, стеснявшие наше сознательное бытие, отодвигаются, отступают или рушатся; теряется всякое ощущение личности или индивидуальности, нам кажется, что мы более не находимся в Пространстве и Времени или в потоке деятельности Природы, что мы не подчинены ее законам; эго более не существует, не остается никакой определенной и поддающейся описанию личности, лишь – сознание, существование, покой и блаженство; мы становимся бессмертием, безграничностью, вечностью. От индивидуальной души не остается ничего, кроме гимна покою, свободе и блаженству, звучащего где-то в Бесконечном.
Если ментальное существо недостаточно очищено, освобождение вначале бывает частичным или временным; кажется, что Джива снова нисходит в эгоистическую жизнь и утрачивает более высокое сознание. На самом деле между внешней природой и более высоким сознанием возникает некая пелена или вуаль, Пракрити на какое-то время возвращается к своей старой привычке работать под принуждением, не всегда зная и помня об этом возвышенном переживании. То, что действует в ней тогда, – это призрак старого эго, который с помощью остатков смешения и нечистоты, еще имеющихся в природе, поддерживает механическое повторение прежних привычек. Эта пелена то возникает, то исчезает, восхождение и нисхождение сменяют друг друга, и так продолжается до тех пор, пока от нечистоты не удается полностью избавиться. В интегральной Йоге этот период может быть довольно долгим, так как в ней необходимо достичь абсолютного совершенства; садхак должен быть способен всегда, в любых обстоятельствах, и в действии, и в бездействии открываться сознанию высшей истины, а затем жить в нем. Недостаточно иметь совершенную реализацию в трансе самадхи или в глубоком покое, он должен и в трансе и в бодрствующем состоянии, в пассивном созерцании и в активной деятельности оставаться в постоянном самадхи сознания, прочно утвердившегося в Брахмане. [17] Но когда наше сознательное бытие становится достаточно чистым и ясным, у нас появляется возможность устойчиво пребывать в более высоком сознании. Ставший безличным, Джива, единый с универсальным Я» или пребывающий во власти Трансцендентного, живет, обосновавшись высоко вверху, [18] и оттуда спокойно взирает на прежние природные процессы, остаточные формы которых все еще могут возникать в его природных частях. Деятельность трех гун Пракрити в его внешнем существе не может затронуть его, и даже приступы печали и страдания не в состоянии пошатнуть и свергнуть его с его высокого трона. И наконец вуаль между высшим и низшим сознанием полностью исчезает, и тогда высший покой овладевает волнением и беспокойством низшей природы. Воцаряется нерушимая тишина, в которой душа может стать полным хозяином себя вверху, внизу и на всех уровнях своего существа.
17
Бхагавад-гита.
18
Удасина (udasina) – [букв. «пребывающий наверху»] слово, обозначающее духовное «безразличие», то есть бесстрастную свободу души, вкусившей высшего знания. – Прим. Шри Ауробиндо.
Такая реализация, конечно же, не является целью традиционной Йоги знания, предполагающей, скорее, уход и из человеческой природы, и из того, что превосходит ее, и из всего проявленного в неопределимый Абсолют. Но какой бы ни была цель, путь знания в первую очередь должен вести к абсолютному покою; ибо если прежняя деятельность Природы в нас не успокоена полностью, то очень трудно или вообще невозможно заложить прочный фундамент, способный поддерживать подлинное состояние души или какую-либо божественную деятельность. В основе деятельности нашей природы лежит беспорядочное смешение разнородных импульсов и беспокойное побуждение к действию, Божественное же в своей деятельности опирается на глубокий и незыблемый покой. И если мы хотим освободить душу от тисков низшей природы, мы должны погрузиться в этот океан покоя и стать им. Поэтому, обретя универсальное сознание, Джива сначала восходит к Безмолвию; он становится безграничным, спокойным и неподвижным. Какое бы действие, какая бы работа ни совершалась телом или другими частями существа, Джива лишь наблюдает, не принимая в этом участия, не санкционируя и не имея к этому никакого отношения. Есть действие, но нет действующего лица, нет зависимости от действия, нет ответственности. Если необходимо личностное действие, Дживе приходится сохранять или восстанавливать то, что мы назвали формой эго – своего рода ментальный образ «я», являющийся знающим, преданным, слугой или инструментом, – но это лишь образ, а не что-то реальное. И даже если этого образа нет, деятельность может продолжаться, осуществляясь просто силой Пракрити, без какого-либо действующего лица, а на самом деле даже без ощущения, что кто-то действует; ибо «Я», в которое погрузился Джива, все еще являет собой неподвижность и глубочайший покой. Путь трудов ведет к осознанию Господа, но в данном случае неизвестен даже Господь; есть только безмолвное «Я» и Пракрити, осуществляющая свои труды, и сначала даже кажется, что ее орудиями являются не живые существа, а имена и формы, существующие в «Я», но не имеющие для него никакой реальности. Душа даже может превзойти эту реализацию и либо подняться к Брахману, как к Пустоте всего сущего, отказавшись от всех позитивных представлений о «Я», Пустоте невыразимого покоя, поглощающей все, даже Сат, даже то Сущее, которое является безличной основой индивидуальной или универсальной личности, или же слиться с ним, как с неописуемым «Тем», о котором ничего нельзя сказать; ибо для человека, находящегося в «Нем», вселенная и все сущее просто не существуют, представляясь уму сном более призрачным, чем любой когда-либо видимый или воображаемый сон – иллюзией настолько призрачной, что даже само слово «сон» кажется слишком позитивным, чтобы описать полную нереальность видимого. Эти переживания лежат в основе того возвышенного Иллюзионизма, которому так подвержен человеческий ум, когда он, превосходя собственные пределы, достигает высочайших вершин.
Эти представления о мире как о сне или иллюзии рождаются в нашей все еще сохраняющейся ментальности в результате занятия Дживой новой позиции и его отказа от стереотипов, навязанных ему прежними ментальными ассоциациями и привычным взглядом на жизнь и существование. На самом деле Пракрити действует не для себя и не по собственному побуждению, а следуя повелениям «Я»; ибо все ее действия проистекают из его Безмолвия – эта кажущаяся Пустота словно приводит в движение все эти бесконечно разнообразные силы и процессы, наблюдаемые нами во вселенной. Впоследствии мы опишем метод, с помощью которого садхак интегральной Йоги должен прийти к этой реализации. Однако что же будет исполнять в его новом сознании роль чувства эго и какой станет позиция Дживы, когда он, таким образом, вновь обретет власть над вселенной и начнет видеть не себя в космосе, а космос в себе? Чувства эго не будет, даже если и останется своего рода индивидуализация, обеспечивающая игру универсального сознания в индивидуальном уме и теле; и именно по этой причине все видимое садхаком навсегда станет Одной единственной Личностью, или же Пуруша станет для него Единым во многих формах или, скорее, имеющим множество аспектов и состояний – Брахманом, воздействующим на Брахмана, одним Нара-Нараяной, [19] наполняющим собою мир. В этой более широкой игре Божественного можно наслаждаться отношениями, основанными на божественной любви, не падая при этом на уровень эго и не связывая себя чувством эго, – это похоже на высочайшую стадию человеческой любви, аналогичным образом описываемую как единство одной души в двух телах. Чувство эго, столь активно участвующее в мировой игре и столь сильно искажающее истину вещей, не является ее необходимым элементом; Единый, делающий себя поприщем своей работы, играющий с собой, бесконечность в единстве и бесконечность в многообразии – вот в чем всегда заключается истина. Когда индивидуальное сознание восходит к этой истине космической игры и начинает жить в ней, тогда, даже действуя с максимальной интенсивностью, даже находясь на уровне низшего существования, Джива остается всегда единым с Господом и больше не подвержен заблуждениям и рабской зависимости. Он находится во власти высшего «Я» и свободен от эго.
19
Божественным, Нараяной, делающим себя единым с родом человеческим и в то же время человеком, Нарой, аналогичным образом становящимся единым с Божественным. – Прим. Шри Ауробиндо.
Глава X. Реализация космического «Я»
Мы отделяемся от ума, жизни и тела и всего остального, не являющегося нашим вечным существом, в первую очередь для того, чтобы избавиться от ложного представления о себе, вынуждающего нас отождествляться с низшим существованием и ощущать себя преходящими и изменчивыми созданиями в преходящем и вечно меняющемся мире. Мы должны осознавать себя как «я», как дух, как вечного; мы должны сознательно пребывать в нашем истинном существе. Поэтому на пути знания именно это должно стать нашей главной, если не первоочередной и всепоглощающей целью, требующей максимального приложения усилий. Но когда мы реализовали свое вечное «я», когда мы прочно утвердились в нем и стали им, перед нами встает следующая цель, хотя и второстепенная, но не менее важная – установить истинные отношения между вечным «я», которым мы являемся, и изменчивым существованием и изменчивым миром, еще совсем недавно ошибочно принимаемыми за наше подлинное бытие и наше единственно возможное состояние.