Штабс-капитан Круглов
Шрифт:
Одна половина его сознания отлично сознавала, что произошло нечто из ряда вон выходящее, немыслимое. Он, вольноопределяющийся Сережа Круглов, вчерашний студент, и мямля, не обидевший за все свои двадцать два года и мухи, только что, совершенно хладнокровно и даже с некоторым изяществом убил шестерых . Казалось бы, ему следовало ужаснуться этому факту. Однако ничего подобного. Не дрожат руки, не подступает к горлу предательская тошнота. И полная, неколебимая уверенность в своей правоте и верности всего сделанного.
А другая часть естества совершенно независимо от него самого внимательно оценивает ситуацию. Прикидывает количество
Попытка Сережи впасть в прострацию не удалась. Второе я неуловимо, но жестко взяло управление телом и эмоциями в свои руки.
…Проверить карманы, собрать оружие, провиант. На все про все пять минут. Второе, просчитать ориентиры, выбрать направление, и уходить. Не забыть уложить всех, и правых и виноватых в фанзу, а затем подпалить.
… Хоронить некогда, а запутать возможных преследователей не помешает… – сложились в план короткие, словно приказ мысли.
– Ротмистр Михайлов. – мужчина, отодвинул в сторону бумаги. – Присаживайтесь, господин Круглов. Располагайтесь, только…, на стульчик… Больно костюм ваш, того… Вы уж простите великодушно, что вынужден был определить вас на эти два дня под арест, голубчик. Однако…Судите сами, возможно ли тому, что вы написали без дознания верить?
Офицер вынул из ящика стола несколько скрепленных листков. Отставил их на длину руки и прочитал густо обведенный чернилами абзац: Вот…Примерно в семнадцать часов тридцать минут я снес убитых хунхузов и своих спутников в фанзу, а после подпалил строение. Дождавшись, когда огонь принялся, двинулся на юго- восток…
– Часики, кстати, пристав в опись не внес, неужели запамятовал? – Ротмистр скупо улыбнулся.
– Часов, у меня не было. – Отозвался Сергей, которому быстро надоели неловкие попытки следователя выловить несоответствия в его рассказе. Прошедшего по глухой Уссурийской тайге почти два десятка километров , и чудом выбравшего к железной дороге вольноопределяющегося подобрала дрезина с патрулирующими участок пути стражниками. Выслушав историю чудесного спасения, его доставили в Уссурийск, а после короткого допроса и во Владивосток. В итоге он уже третий день сидел в камере караульного помещения комендатуры на Беговой улице. Еще в первый день Сергей скрупулезно и чистосердечно описал на бумаге все произошедшее с ним, а вот теперь ждал решения совей судьбы.
Да вы не сердитесь, голубчик. – Сменив тон, произнес ротмистр. – Все уже прояснилось. Прибыл ответ из Петербурга, доставлен и рапорт атамана казачьего отряда, коий был направлен в указанное вами место. Все подтверждается. Остается только аплодировать вашей удачливости и фортуне. Виданное ли дело… Семерых хунхузов один, голыми руками… А после не заплутал, выбрался… Чудо… Истинное чудо.
– Ваше благородие…, господин ротмистр. – Сергей покосился на свои заскорузлые, серые от грязи руки. – Возможно, теперь мне будет позволено как следует вымыться и поменять одежду. Простите грубость слога, завшивел уже.
– Непременно…, голубчик. Распоряжусь. Меня, кстати, Василием Степановичем звать… Прошу уж попросту, без чинопочитаний. – Жандарм глянул на торчащие в разные стороны волосы Круглова, на плохо промытую кожу лица. – А кто-же
– Не знаю. – Вновь пожал плечами Сергей. – Когда в лес глубже зашел, увидел на откосе слой, ну и обмазался. Может, читал где?
А вы в студенчестве стрелковым делом увлекались? В обществе поди состояли? Наверное призы брали? – Мимоходом, как о чем-то малозначащем поинтересовался чиновник.
Господин ротмистр, Василий Степанович. – Не выдержал Сергей. – Вы ведь человек опытный, умный, много переживший. Отчего-ж другим в таком качестве, как сообразительность, отказываете? За дурачка держать изволите?
– Это как? Объяснитесь, сударь. – Дернул пышным усом Михайлов.
– Сами обмолвились, что запрос из столицы вернулся. Наверняка и про настроения мои, да и предпочтения в нем осветили. От раннего детства до самого последнего дня в качестве партикулярном… Так зачем спрашиваете, коли доподлинно ведаете, что я с оружием дел отродясь не имел.
Странное дело, щекастая физиономия жандарма порозовела. Ротмистр явно смутился проницательности собеседника. – Вот как? – Протянул он цепко взглянув на простоватое лицо бывшего студента. Отметил легкий пушок на щеках, и едва приметные юношеские ямочки. – А коль вы себя таким почитаете, скажите, отчего меня за умного человека держите? – С усмешкой произнес он, и двинул тяжелое кресло, почти касаясь им золоченого багета портрета императора.
Сергей и сам слегка удивленный вырвавшимся словам, выдержал насмешливый взгляд. У него было достаточно времени, что бы обдумать произошедшие с ним перемены. Впрочем, по здравому рассуждению он списал их на перенесенный стресс. Избежав верной смерти, он справедливо решил, что пережил второе рождение. Оттого не слишком удивился возникшей в нем рассудительности и некоторой философичности.
– Отчего? – Повторил он, – не могу сказать… Я лучше озвучу свои наблюдения, а вы уж сами скажете, мог-ли я рассудить иначе.
– Ну не томите, жду. – Ротмистр щелкнул серебряным портсигаром, вынимая папиросу. – Курить изволите?
– Итак. – Сергей решил прислушаться к голосу интуиции и приступил к изложению. – Судя по тому, как гравировка в ознаменование тридцатипятилетнего юбилея на вашем чудесном портсигаре стерта, пятый десяток вы уже с год как разменяли. Теперь о личном… Овдовели не столь давно. След от колечка на пальце еще не прошел. Однако примириться с тем еще не можете. Потому и дочку, она на супругу вашу покойную похожа, более всего почитаете. Фото ее ближе других у вас на столе. При всем том человек вы жесткий. Складки на губах выдают. Но стараетесь казаться мягче. Когда для дела требуется, и простаком показать себя не брезгуете. Но это, к слову…Теперь о другом. – Наблюдатель прищурился. – Не извольте гневаться, но не все, что скажу вам может понравится.
Ротмистр не ответил, а только махнул ладонью. – Гадайте уже…
– Служба ваша не задалась. Хотя с гвардии начинать изволили. Потому как на темляке знак виден… В пограничную стражу из гвардии перешли. Это по медалям и орденам прочесть смог.
А в жандармах недавно. Причины в том какие не могу судить, однако скорее личные. Все потому, что не в третье отделение, а в отделение к политическому сыску отношения не имеющему…
– Может достаточно? – Не выдержал оракул, заметив, как потемнело лицо слушателя.