Штабс-капитан Круглов
Шрифт:
– Ну ладно, прости, не сообразил. А впрочем, все хорошо, что хорошо заканчивается. – Смутился Круглов. – Тогда… нужно восстановить статус кво.- Он вновь покрутил головой. – Переодеваться на центральной улице показалось ему неприличным. Имелась, конечно, возможность свернуть в один из многочисленных переулочков, но и этот вариант не слишком прельщал воспитанного строгой няней барина.
Он вспомнил о прошлом и неожиданно погрустнел. Все его беды и приключения, по сути, имели одну и довольно тривиальную причину. Пойти на службу заставила, вовсе
Отец, поддавшись всеобщему ажиотажу, вложил капитал в акции панамского канала. Сумма долгов оказалась настолько велика, что на их погашение не хватило даже отнятого по суду имения. Потомственный дворянин не придумал ничего лучшего, как пойти в ростовщическую контору. Результатом стала полная нищета и объявление банкротства.
Сергей не стал ожидать, когда новость об этом прискорбном факте достигнет ушей знакомых и начальства, и подал прошение о поступлении на военную службу.
Очнулся Круглов когда стоящий рядом с ним азиат дернул его за рукав – Гаспадин, твоя говорил про сына? – Он не закончил, и отвел взгляд в сторону.
– Прости. – Вынырнул Сергей из грустных воспоминаний. – Все будет хорошо. Тифонтай сказал, твоего сына сегодня вернут.
– Сам Цзи Фан Цай?- Повторил кореец – Его так сказал?
– А что? Думаешь, обманул? – Удивленно вздернул бровь Круглов. Но тут он заметил, как с лица его спутника слетела маска непроницаемого безразличия. Он медленно, с невероятно торжественным видом согнулся в поклоне и попытался ухватить измазанную ваксой руку Сергея. – Моя твой служи. Са-па-сиба.
Кореец мазнул по глазам рукавом пиджака.
– Ты это, чего, перестань. – Круглов дернул расчувствовавшегося спутника за рукав. Не хватало что бы нас городовой задержал. Ты лучше иди домой, жди. Но помни, Чжен тебе этого не простит. Потому…
– Эх… – Расстроено вздохнул доброхот. – Не подумал о том. Куда ж тебе деваться?
Он на мгновение задумался. – Не было у бабы забот… Зато теперь хоть разбавляй.
И краем глаза выхватил мелькнувшие в толпе фигуры. – Отставить разговоры. Уходим.
Беглецы миновали полутемную арку, и оказались на заднем дворе каменного дома, выходящего фасадом на перекресток Алеутской и Светланской.
– Куда теперь? – Круглов просканировал взглядом окрестности.
– Туда нада ходи.- Ткнул грязным пальцем азиат на едва приметную дверку в стоящем на пригорке флигельке.
– Туда, так туда. – Не стал спорить Круглов, а торопливо зашагал в указанную сторону.
Скрипнула просевшая от сырых приморских туманов дверь, отсекая уличный свет. Несколько метров пришлось одолеть почти наугад. Наконец азиат остановился и пошарив вдоль дощатой стены, ухватил дверную ручку. – Здеся… лавка… есть. Люди туда много ходи.
В нос ударил непередаваемый запах старых вещей, пыли, каких то аптекарских капель.
Круглов глянул на плохо различимую в лучах скупого осеннего солнца картину.
За столом повернутом спином к окну сидел старый пейсатый еврей в ермолке и длиннополой засаленной душегрейке, а перед ним, словно ученики, сдающие экзамен, стояли двое. Мужчина, по виду из крестьян, и довольно молодая, с нездоровой белизной лица, женщина.
– Все, как есть все, батюшка. – Проговорил крестьянин, комкая в ладонях шапку. Одна надежа на ссуду. Поднимемся, верну как сговорено. До копеечки, с процентом, верну. Вот истинный крест.
– Слова словами, а договорок изволь подписать. – Прогнусил ростовшик. Он быстро, по птичьи, скосил голову и глянул на стоящих у порога посетителей. Чуть помедлил, однако, продолжил речь, не посчитав пришедших манз существенной помехой делу, только чуть снизил голос. – Вот, я тебе сейчас зачитаю. Он глянул на листок, зажатый в руке сквозь круглые очки, косо сидящие на хрящеватом носу. – Получен мною, вольнопереселенцем Астраханской губернии…., заем в триста рублей под залог выделяемого мне земельного участка. Обязуюсь возвратить денежную сумму в размере триста рублей и соответствующие проценты за время пользования полученными в заем деньгами из расчета пятнадцать рублей за месяц, не позднее тридцать первого декабря одна тысяча девятьсот третьего года. При невозможности возврата займа долговое обязательство ложится на заложенный мною земельный участок в полном объеме . И прочая, прочая… Тут сложно…
Ярыжка, пошелестел узорчатыми бланками долговых расписок. – У нас все по чести… денежки рост любят… , будь спокоен…
– Да ты пойми, государь. – Посунулся к столу пожилой крестьянин.- Не поспею я к тому. Никак не поспею. Лошадь купить, а тут еще зима скоро на дворе, а без дома как? Вовсе край. Пока бумаги, ружьишко выправлю, охотой на возврат наберу… Никак ране марта… Уж больно все одно к одному. Хунхузы, да вот сын мой, муж ееный в дороге помер…
– А ты, значит, охотник? – отчего то насторожился ростовщик
– Какой там. – Вздохнул переселенец. – Беда заставит… Сноха почитай пятый дён уже маковой росинки во рту не держала. Нам к месту ехать край надо. А то все путные наделы раздадут.
– Да-да-да. – Словно и не слыша рассказа с задумчивым интересом глядя на спутницу просителя, тряхнул слушатель жиденькими кудельками волос. – Ладно, разжалобил, так и быть, еще месяц добавлю. Но более никак.
Он быстро макнул перо в чернила и приписал к строке еще одну дату. – Пиши получено, подписывай. И вот здесь. Под номером паспортной книжки, тоже.
Ростовщик вытянул ящик стола и достал стопочку ассигнаций. – Пересчитай… Он положил деньги на стол и протянул перо заемщику.
– Одну минуту. – Сергей, который вовсе не собирался вступать в разговор, а лишь прикидывал, достаточно-ли времени прошло, что бы можно было не опасаться возможной встречи с соглядатаями, не сдержался. Больно уж зацепила его бессовестность, с которой ростовщик обставил кабальный заем. – Жандармское управление. Согласно Уголовного уложения Российской империи вы обвиняетесь в ростовщичестве.