Штабс-ротмистр
Шрифт:
— Ты — покойник!
Вмешался Горчаков.
— Дуэль. Причинённый вред — не более чем тот, что может исправить наш целитель за сутки. С амулетами, блокирующими Одарённость. Без оружия. Я не желаю потерь до того, как схлестнёмся с настоящим врагом в Америке.
— Смертельный бой на деревянных шпагах, — ухмыльнулся штурм-ротмистр. — Что же, молокосос. Считай, тебе повезло. Но я запихну это везение тебе в глотку.
Он обернулся к Львовой.
— Сударыня! Могу я ли просить приз для победителя? Право пригласить вас на куявяк?
— Медленный, с обжиманиями? Под него я засыпаю. Предпочитаю что-то более быстрое. А призов объявлять не буду. Иначе все передерётесь, мальчики.
Она встала и грациозным шагом покинула салон. Обтягивающие бриджи и туго сидящий китель, расстёгнутый под горлом, выгодно подчеркнули её фигуру. Распущенные тёмные кудри, вопреки строевому образцу — стричь их коротко или собирать, колыхались в такт шагам.
Буранов сглотнул слюну, аж кадык дёрнулся. Вряд ли от вожделения при виде стройностей и выпуклостей девушки. Тонко и вроде бы не нарушая приличий, она высказала своё «фи» штурмовику.
Тышкевич легко угадал, что гнев отшитого бретёра обернётся на него, а не на княжну. Но поскольку та ушла, Буранов больше никаких сцен не устраивал.
Штабс-ротмистр, повинуясь жесту вице-губернатора, присел за его столик.
— Как, интересно, вы намерены действовать со штурмовым отрядом словно одна команда, Виктор Сергеич?
— Практически неразрешимая проблема. Мы с ними — лёд и пламя. Офицеры Девятого Отделения готовы отдать жизнь, лишь бы сберечь охраняемую персону. Всегда храним ясную голову и чтим Устав. Штурмовики… вообще непонятно — за что могут с жизнью расстаться. Оторвы без дисциплины. Моя задача — прикрыть вас и княгиню, пока ваше сиятельство ушлёт этих партизан на задание.
— А вы осведомлены о задании? Дядя Мирослав…
Он сделал многозначительную паузу.
— Ввёл меня в курс дела только в самых общих чертах. Если понадоблюсь вашему сиятельству, рассчитывайте на меня в активных действиях.
— Прекрасно, граф. Надеюсь, вы не посрамите честь Девятого Отделения на дуэли. Также надеюсь, что после хорошей драки наступит взаимное уважение. Тогда я смогу использовать лёд и пламя в одной упряжке.
Очевидно, Горчаков не придавал большого значения их ссоре. Седовласый, солидный, князь наверняка видел куда горшее за свою долгую жизнь.
— Да, ваше сиятельство.
На самом деле произошедшее и предстоящее не казалось нормальным. Да, на дуэлях дрались часто. В том числе — дворяне с офицерами из недворян и вообще обывателями-ординарами. Чаще не до смерти, но бывало. Только это происходило в сравнительно спокойное время. Сейчас же все плывут в Ново-Йорк, в той или иной мере зная, что в Америке предстоит нечто опасное. Фактически — они уже на боевом задании. Так зачем же ослаблять самих себя?
Когда с Искровым вернулись в каюту, убедившись, что вице-губернатор с дражайшей уже в своей, штабс-ротмистр спросил у напарника:
— Сумеешь разобрать, что там накручено в амулете блокировки?
— Не сложнее, чем плетения-ловушки на пути охраняемых персон. Хочешь — сломаю. Потом починю, когда время возвращать.
Корнет был ниже ростом, рыжий и круглолицый. Не из тех, кто составит конкуренцию на руку и сердце Львовой.
— Оставь подлости штурмовикам. Давай-ка выспимся перед делом.
Младший офицер не без грусти глянул на фляжку, наполненную в салоне коньяком, и спрятал до лучших времён. Пить в одиночку — не лучшее времяпровождение.
Наутро Виктор Сергеевич потащил его в малый носовой салон, где вероятность встречи с шумной штурмовой компанией снижалась в разы. Зато Львова присутствовала. По случаю тёплой погоды китель уступил место рубашке с открытым воротом, на шее девушки блестел золотом православный оберег.
— Ваше сиятельство! — серьёзно сказала она. — Буранов намерен атаковать в лоб. Знает тактику Девятого Отделения «человек-крепость». Рассчитывает, что вы не будете уклоняться в сторону, привыкнув заслонять собой охраняемого.
— Благодарю, сударыня. Но уместно ли…
— Уместно, — отрезала она. — Не волнуйтесь, об их намерениях узнала не на вахте. Эти самоуверенные нахалы кричат о своих планах во весь голос.
Оба не спешили на завтрак. Княжна положила изящную кисть на леер ограждения, подставив лицо ветру и солнцу. Вахты её проходили в полной темноте и тишине, максимум что доносилось — глухой стук машины через переборки. Конечно, хотелось света.
— Вдруг — хитрят? Оттого и вопят на весь пароход, а сами готовят какую-то пакость именно на уклонении.
— Пакость… — на обычно бесстрастном и грустном лице мелькнула тень необычной эмоции. Правда, Виктор Сергеевич не уловил — какой. — Я не могу, не имею права рассказать вам, что знаю о них. Сообщу только очевидное. Штурмовики не делят методы на достойные и постыдные. Хорошо всё, что приносит победу. Даже бесчестные удары. Как они говорят: мёртвый враг, ты был честен. Смеются, добыв викторию подло.
— Поэтому вам неприятны их знаки внимания? Простите, что о личном. Может — зря спросил?
— Полноте. Секрета никакого нет. Штурмовик желает быстрого и бурного романа, потому что завтра его уже ждёт смерть. Был бы идеальный любовник для отношений без обязательств, да вот — незадача. Девять из десяти уходят на пенсион не то что живые, а ещё и с неоцарапанной шкуркой. Гораздо чаще калечат друг дружку в учебных боях, чем неимоверно гордятся.
— А вы не ищете лёгкого романа.
— Я же — связист! Мне не показаны эмоции, чувства. Мы — девственницы поголовно, ибо близость с мужчиной вызывает страсть, мешает концентрации.