Штамм «Андромеда»
Шрифт:
Программа «Лесной пожар» предусматривала применение почти всех питательных сред, известных науке. В их студенистых массах содержались питательные вещества, необходимые для жизни и размножения любых бактерий. Наряду с обычными лабораторными средами, такими, как конский и овечий кровяной агар, шоколадный агар, чистый агар и среда Сабурада, применялось десятка три диагностических сред, содержащих различные сахара и минеральные вещества. Были еще сорок три специализированные питательные среды, в том числе среды для высевания туберкулезных палочек и редкостных грибков,
На том же подносе лежала кучка стерильных тампонов. С помощью механических рук Стоун по одному поднимал тампоны, брал мазки с поверхности капсулы и переносил их на чашечки со средой. Ливитт выстукивал на клавиатуре входного устройства ЭВМ необходимые данные, чтобы впоследствии не перепутать, откуда какой мазок взят. Покончив с наружной поверхностью, они перешли к контейнеру. С предельной осторожностью, включив максимальное увеличение, Стоун взял соскобы с зеленых пятнышек и перенес их в различные питательные среды. В заключение он подцепил крохотным пинцетом саму песчинку и перенес ее в чистую стеклянную чашечку.
Вся эта работа отняла больше двух часов; затем Ливитт ввел в ЭВМ программу под названием «Макс-культ». Эта программа перекладывала на ЭВМ все заботы о сотнях культур, высеянных в чашках Петри. Одни чашки будут выдерживаться при нормальном давлении и комнатной температуре в обычной земной атмосфере, другие подвергнутся воздействию тепла и холода, высоких давлений и вакуума, бескислородной и избыточно кислородной атмосферы, света и темноты. Человеку потребовалось бы несколько дней только на то, чтобы рассовать все чашки по нужным камерам. ЭВМ могла это сделать за несколько секунд.
Когда программа была запущена, Стоун установил чашки Петри стопками на конвейерную ленту, и та понесла их к камерам выращивания культур. Теперь им оставалось только ждать, ждать сутки, а то и двое, чтобы узнать, что именно выросло на этих посевах.
– А тем временем, – сказал Стоун, – можно приступить к анализу песчинки – если это действительно песчинка. Вы в ладах с электронным микроскопом?
– Подзабыл, наверно, – признался Ливитт. С электронным микроскопом ему не приходилось работать уже без малого год.
– Тогда я подготовлю образец. Еще надо будет произвести масс-спектрометрию. Впрочем, это делается автоматически. Но сначала нужно большее увеличение. Какое у нас максимальное оптическое увеличение в морфологической?
– Тысячекратное.
– Начнем с этого. Направьте песчинку в морфологическую лабораторию…
Ливитт бросил взгляд на пульт и нажал кнопку «Морфология». Стоун манипуляторами бережно установил чашечку с песчинкой на конвейерную ленту. Не сговариваясь, они обернулись и посмотрели на стенные часы. 11.00 – они работали без отдыха уже 11 часов.
– Ну что ж, – заметил Стоун, – пока все вроде бы хорошо…
Ливитт улыбнулся и, как суеверный школьник, скрестил средний и указательный пальцы.
Глава 16
Секционная
Бертон
Ибо уже в самой первой серии опытов Бертон допустил несколько ошибок.
По инструкции в его обязанности входило патолого-анатомическое исследование мертвых животных, но на него возложили также и предварительное определение путей распространения болезни. По правде говоря, такая работа была не под силу Бертону; Ливитт подошел бы для нее куда больше. Однако считалось, что Ливитт будет полезнее на предварительном этапе выделения и распознавания чуждого микроорганизма. Поэтому исследовать пути распространения болезни поручили Бертону.
Эксперименты эти были достаточно просты и элементарны. Для начала Бертон поставил в ряд несколько клеток. Каждая из них снабжалась воздухом автономно; системы подачи воздуха можно было соединять между собой различными способами. Герметизированную клетку с трупом норвежской крысы он поставил рядом с другой клеткой, где сидела живая крыса. Нажал несколько кнопок и открыл свободный доступ воздуха из первой клетки во вторую. Крыса кувыркнулась и сдохла.
«Любопытно, – подумал Бертон, – перенос по воздуху…»
Подцепил еще одну клетку с крысой и поставил возле двух предыдущих, но в соединительном воздухопроводе установил микропористый фильтр с диаметром пор 100 ангстрем – размер мелкого вируса. Открыл доступ воздуха через фильтр. Крыса осталась жива. Подождал еще минуту-другую. Вывод был ясен: каков бы ни был возбудитель болезни, по размеру он больше вируса.
Бертон несколько раз менял фильтры, ставил все более и более крупнопористые, пока возбудитель, наконец, не прорвался через поры и крыса не сдохла. Проверил диаметр пор: два микрона – величина небольшого одноклеточного организма.
«Это уже нечто ценное, – подумал он, – теперь я знаю размеры возбудителя…»
Открытие было и вправду важное: одним простым экспериментом он исключил возможность того, что болезнь вызывается белковой или иной молекулой. В Пидмонте они со Стоуном подумали было, что разносчик болезни – газ, например выделяемый патогенным организмом. Теперь стало ясно, что газ ни при чем: возбудитель болезни имеет размеры клетки, иначе говоря, много крупнее молекулы или частицы газа.
Следующий шаг представлялся не более сложным – определить, заразны ли трупы.
Из клетки, где лежала одна из мертвых крыс, он выкачал воздух. От спада давления крысу разорвало, но Бертон, не обращая на это внимания, продолжал откачивать воздух, пока не достиг предельного вакуума. Затем заполнил клетку чистым, профильтрованным воздухом и открыл этому воздуху доступ к клетке с живой крысой.
Ничего не произошло.
«Любопытно», – подумал он снова. При помощи дистанционно управляемого скальпеля он вскрыл мертвое животное, чтобы микроорганизмы могли из внутренностей перейти в воздух.