Штамп Гименея

Веденская Татьяна

– Господи, покарай! Пусть у них корова сдохнет!

– Ты уверен? – спрашивает господь, когда мы, вдохновленные перспективой отмщения, вызываем слесаря из ЖЭКа, чтобы удостоверить протечку сверху. – Это именно то, о чем ты мечтаешь?

– Да-да, господи. Не мешай, а то он проснется и выключит воду. У меня не будет права требовать с него деньги.

– Ну, как скажешь, – пожимает плечами всевышний.

Сосед чинит вам потолок, проклиная все на свете, но и у вас все жизненные шансы позади. Свою мечту вы уже исполнили. Так что я старалась очень аккуратно обходиться со своими фантазиями. То есть, я тоже, конечно, мечтала. Стоило моей голове коснуться подушки, как тут же начинался сериал про Андрея, который в тоске протягивает ко

мне руки. Андрея, который развелся со своей брюнеточкой и на коленях умоляет меня простить его. Андрея, вываливающего к моим ногам золотые горы. А я, гордая и счастливая, отворачиваюсь от него и живу своей лучезарной интересной жизнью. Последнее время все чаще я это делаю под руку с Борисом. Но если сказать честно, я не прошу у господа исполнения этих фантазий. Я считала, что как-нибудь они там наверху сами разберутся, что для меня лучше. И раз мне сказали устраиваться на работу к Борису, то я так и сделала, не мудрствуя лукаво. Я собралась, скромненько оделась (хотя это, на мой взгляд, скромненько – красные штаны, черная фирменная водолазка с красиво торчащим из-под нее белым воротничком и манжетами, красный галстучек и боевая раскрасочка под вамп, а на их взгляд…

– Если ты хочешь получить эту работу, то в таком виде тебе лучше туда не ходить! – категорически заявил брат.

– Это еще почему? – удивилась я. По-моему, я выгляжу очень эффектно.

– Именно поэтому. Тебя захотят не на работу взять, а на ковер повалить, – скабрезно улыбнулся он.

Но я совсем не расстроилась. Дадут мне работу или не дадут – на все воля божья. А вот пообедать с Борисом в таком виде – это дорогого стоит. Только бы не растрепать всю мою искусно сотворенную красоту по дороге. Эта улица Королева находилась черт-те где, куда никакой транспорт не ходит. То есть, может, он и ходит, но я его поймать не смогла, поэтому пришлось дотопать до белого, утыканного антеннами здания неподалеку от Останкинской башни пешком.

– Вы к кому? – спросил явно скучающий в одиночестве охранник.

– В пресс-службу НТВП, – бодро отрапортовала я.

– Зачем? – уточнил охранник, хотя это явно не входило в его полномочия. Но я улыбнулась (надо же завязывать хорошие отношения по месту службы) и ответила:

– Может, буду тут у вас работать.

– А вы знаете, что у нас тут как ни осень или весна народ начинает самоубийствами кончать? – зачем-то спросил охранник.

Я остолбенела, не зная, как реагировать на такое заявление. Мужичок не без удовольствия проследил за моей реакцией и пояснил:

– Башня излучает.

– И что? Мне не работать тут? А вы сами чего тогда здесь стоите? – принялась я его заклевывать. А нечего пугать молодых девушек.

Охранник отпрянул и пропустил меня внутрь. Я несколько секунд подумала, как мне трактовать такое поведение – то ли это плохой знак, то ли хороший. Но потом решила, что это была своеобразная проверка на прочность. И, судя по всему, я проверку прошла.

Дальше мне надо было найти этот отдел прессы компании НТВП. Я поднялась на лифте на третий этаж, но там оказалась какая-то посторонняя бухгалтерия, которая в лице низкорослой полноватой дамы в блузке с рюшами заявила, что никакой компании тут отродясь не было и чтобы я валила в другой корпус. Ну, я и повалила. Я валила, валила, валила, пока не почувствовала себя героем фильма «Чародеи». Мне хотелось кричать: «Ну кто так строит, кто так строит!» Иногда, слава богу, мне все-таки попадались шагающие навстречу люди. Через полчаса шатания по коридорам, где я пару раз чуть было не проникла на съемки каких-то ток-шоу, я схватила за рукав какого-то седого курящего мужика.

– Где тут компания НТВП? – умоляюще посмотрела я на него.

Мужик с интересом оглядел меня со всех сторон, но решил военную тайну с первого раза не открывать.

– А вам зачем? – полюбопытствовал он. Если бы рядом кто-то был, я бы ушла и не стала бы вступать в этот диалог-допрос. Но никого поблизости не было.

– Я

от Бориса. Историк из историко-архивного. Он сказал, что для меня есть работа, – принялась заливать я баки, чтобы показаться умнее, чем я есть на самом деле.

– А! – кивнул мужчина и затянулся, обдумывая что-то. – От Бориса?

– Ага, – кивнула я. – Где тут пресс-служба?

– Я покажу, – внезапно отреагировал мужик и повел меня вперед по коридору.

Я послушно засеменила следом, боясь, что он меня бросит где-нибудь по дороге. Но вскоре мы подошли к какой-то двери, за которой оказалось еще много чего. Там была и обитая бархатом звукооператорская, и дверь, за которой виднелись целые кучи какого-то реквизита и костюмов, и банальное бело-серое офисное помещение, которое могло бы быть совершенно неотличимо от зала клерков в какой-нибудь банковской структуре, если бы не еще один курящий и стряхивающий на пол пепел мужик помоложе, который возлежал на кресле администратора, забросив ноги на стол. Рядом с ним на столе же сидела худющая до патологии девица в изрисованных и художественно изорванных джинсах. Майка-топ, странно смотревшаяся в конце осени, когда нормальные люди уже сдавали в химчистку дубленки, еле прикрывала то место, где у всех остальных должна быть грудь. Но у девицы ее не наблюдалось.

– Здрасте, – робко сказала я, не очень понимая, что делать. Все посмотрели на меня с изумлением. – А я от Бориса.

– И? – переложив сигарету из одной руки в другую, спросил возлежавший.

– Вот! – вдруг довольно громко пророкотал мой провожатый, одновременно показывая на меня рукой. – Прямо в параллельном коридоре стояла.

– И? – снова без интереса переспросил тот, что был в кресле.

– Баранки гну, – зачем-то не в рифму ответил мой провожатый. – Стоит в параллельном коридоре историк и ищет себе работу. Да еще с такими формами.

– При чем тут формы? – возмутилась я. – И вообще я ничего не ищу!

– Помолчите, дорогуша, – отбрил меня возлежавший. – Придет время, и вы выскажетесь. С чего ты решил, что она – историк?

– А с того, что она историк, – довольно глупо ответил провожатый. Но возлежавший почему-то удовольствовался таким простецким аргументом.

– А она сможет грамотно отсортировать весь бред? – продолжил беседовать он.

Меня несколько напугало, что мою шкуру делят, хотя я совершенно очевидно еще не убита. И, по-моему, это как-то не похоже на пресс-службу.

– А вай нот? – ответил тот.

– Где пресс-служба? – попробовала я еще раз.

На меня удивленно посмотрели, потом пригласили присесть и заверили, что я уже пришла и больше мне никуда не надо.

– А зарплата? – обреченно спросила я. Видимо, у них на телевидении дела делались каким-то иным, гипнотическим способом. Я смотрела на возлежавшего как кролик на удава, а тот прицельно исследовал меня на предмет того, сколько мне дать. Видимо, мои формы вкупе с красными штанами, галстуком и белым воротничком сделали свое дело.

– Штука, – подвел он итог своих исследований. – По контракту. Справитесь – повысим. Диплом есть?

– Есть, – кивнула я и стала проникаться к нему практически щенячьей преданностью.

Мы еще потусовались немного там же. Он курил, сопровождавший меня мужик курил, а девушка без груди сидела, застыв, как анаконда перед прыжком. Почему-то у меня редко получаются хорошие отношения с лицами моего пола. Как правило, женщины меня игнорируют. Возможно, из-за того, что понимают – со мной им не тягаться. Я и красавица, и умница, и комсомолка. Впрочем, нет. Не комсомолка. И, думается мне, не из-за моей неземной красоты на меня сразу же смотрят волком. Как говорит мама (а она так говорит с самого детства), от меня исходит остро ощутимый аромат неприятностей, проблем и идиотизма. Мужикам он нравится, потому что они от природы тянутся ко всему необычному, а вот женщины предпочитают держаться подальше, чтобы не оказаться в эпицентре, когда начнется. А начаться может в любую минуту.