Штангист: назад в СССР
Шрифт:
— Расскажите мне потом, что там было между отцом и этим Гришковцом.
Константин Викторович покивал.
— Расскажу. Ох… Не верю я этому Гришковцу. Он плохой человек. Не дождешься от него помощи с Рыковым.
Тренер было замялся. Добавил:
— Мож, не пойдем, а?
— Пойдем, — решил я.
— Зачем, Вова? Толку от этого?
— Если он будет судить соревнования, хочу на него посмотреть.
Константин Викторович чуть-чуть погодя, кивнул. Потом открыл дверь, и мы вошли.
В широком кабинете, за большим
У мужчины было вытянутое лицо с полноватыми щеками и пышная, тронутая сединой шевелюра. Крупные его руки говорили о былой спортивной карьере. Большой живот — свидетельство возраста и долгой сидячей работы, натягивал рубашку.
— А, Константин Викторович? — Подняв взгляд, он узнал моего тренера. — Проходите-проходите. Чего вы хотели? Лена говорила, у вас что-то строчное. А кто это с вами?
Мужчина натянуто улыбнулся, однако взгляд его оставался странным. Каким-то пренебрежительным, что ли. Он явно только пытался изобразить свое приветливое настроение.
— Володя Медведь меня зовут, — сказал я.
— А! Медведь? Наслышан-наслышан. Я был знаком с твоим папой. Он был отличным спортсменом. Соболезную твоей потере, Вова.
— Спасибо, — суховато ответил я.
— Вы присаживайтесь-присаживайтесь!
Мы взяли стулья, стоявшие у стены, поставили перед замовским столом. Уселись.
— Ну так, Костя, по какому ты вопросу? — Гришковец показал в улыбке большие, похожие на конские, зубы.
Гришковец улыбался нам, но этот его взгляд… Было в нем что-то странное. Что-то говорившее о том, что он ждет от нас совершенно определенных слов. Что уже знает, что мы ему принесли. Нам остается только это проговорить.
— Мы хотели бы… — Открыл было род Константин Викторович.
— Я о вас много слышал, — перебил я Константина Викторовича. — Рад познакомиться.
Конечно, мне пришлось слукавить. После слов Константина Викторовича я стал относиться к этому мужчине с подозрением. А, как только увидел Гришковца сам, он мне сразу не понравился. С этим человеком явно не стоило разговаривать о делишках Рыкова. Окончательно я убедился в этом выводе, когда увидел кое-что интересное у него за спиной.
— Надеюсь, только хорошее, — разулыбался Гришковец. — Я ведь, Вова, дружил с твоим папой. Не одни соревнования мы вместе прошли: я у помоста, а она на нем. Много теплых воспоминаний твой папа мне оставил.
Гришковец улыбался, произнося эти слова. Однако взгляд его глаз оставался холодным и совсем, против тона речи, неприветливым.
— Я очень рад, — вновь суховато ответил я. — Скажите, вы будете судить грядущие межрайонные соревнования среди юниоров, что пройдут в сентябре?
Гришковец едва заметно свел пушистые брови к переносице. Потом приподнял их, состроив добродушное выражение.
— Я думал, вы пришли ко мне по какому-то важному
Константин Викторович глянул на меня. Я едва заметно качнул ему головой.
— Красивая, — улыбнулся я, глядя на большую черно-белую фотографию, висящую в рамке за спиной Гришковца.
Фотография изображала портрет обнявшихся молодых. Жених и невеста смотрели на зрителя своими темными глазами. Невесту — миловидную девушку, я не знал. Женихом же был Рыков.
Гришковец обернулся, проследив за моим взглядом.
— А… да… — Почему-то растерялся он. — Это моя дочка.
— А вон то не Вадим Сергеевич? — Кивнул я. — Тренер наш, из Надежды.
— Да, — Гришковец снова посмотрел на нас, но теперь, кажется, он взял себя в руки и снова сделался приветливым. — Он самый. Зять мой. Так, что вы хотели?
— Я хотел посмотреть на старого друга моего папы, — ответил я. — Ну вот и посмотрел. И созрел у меня вот такой вопрос: никого не смущает, что вы судите на соревнованиях подопечных вашего же зятя, Вадима Рыкова?
Гришковец изобразил удивление, однако его глаза остались холодными.
— Вова, че ты такое говоришь?
Константин Викторович бросил взгляд сначала на Гришковца, потом на меня. Едва заметно засопел от нервов.
— Просто спрашиваю, — прикинулся я дурачком. — Разве так можно? Я вот думал, что нет.
— Если судья авторитетный и имеет достаточно высокий ранг, а его решения не вызывают сомнений, то можно, — растолковал мне, как маленькому, Гришковец.
— Очень хорошо, — сказал я и встал. — Именно это я и хотел узнать. До свидания.
Растерявшийся Константин Викторович встал следом.
— Неужели только это? — Спросил Гришковец, когда мы направились к выходу. — Мне казалось, ваше дело гораздо более важное. Связанное со здоровьем воспитанников нашей спортшколы…
— Ничего подобного, — я обернулся, ожидая, когда Константин Викторович откроет дверь. — Я просто хотел познакомиться с другом моего папы, когда сам начал заниматься тяжелой атлетикой. Вот и познакомился.
— … А может быть, с пьянством на рабочем месте, или драками в школьных коридорах, — неожиданно холодным тоном докончил Гришковец.
Константин Викторович замер от удивления. Я же, не растерялся:
— Может быть. А может быть, с покровительством судьями недобросовестных тренеров. До свидания, уважаемый…
Я глянул на Константина Викторовича.
— Петр Николаевич, — подсказал дядя Костя.
— Уважаемый Петр Николаевич.
— Удачи на соревнованиях, Вова, — сказал он ледяным тоном.
— И вам тоже удачи в вашей работе, — ответил я не менее колко.
Мы покинули кабинет.
— Они заодно, — сказал я. — Сейчас ваш друг Иващенко может стать нашим единственным союзником.