Штангист: назад в СССР
Шрифт:
— Талантливый был, этот Серега Медведь, — проговорил судья. — Тело от природы крепкое. Будто под тяжести заточенное. Пришел бы в тяжелую атлетику лет в четырнадцать, а не в двадцать пять, как у него вышло, смог бы пойти на международный уровень.
— Странный ты, Петр Николаевич, — недовольно заговорил Рыков, отводя поплавок немного в сторону. — Сколько тебе Серега гадостей сделал, а ты его хвалишь.
— Не, Вадим, ты не путай, — возразил Гришковец. — Одно дело — объективная оценка
Вадим и правда знал. Помнил он рассказы о том, как лет пять назад, на весь «Машиностроитель» гремел скандал между Гришковцом и Медведем. Тогда Сергей обвинил Гришковца в нечестном судействе. В том, что он, используя правила судейства, заваливал спортсменов, кто был ему неприятен, или просто на цыпочках перед зампредседателя не ходил, не стелился. И Сергей не унимался, стараясь сместить Гришковца с должности.
Спасало последнего только одно — трагическая смерть Медведя в аварии, перед межобластными соревнованиями.
Знал также Вадим и то, что Медведь обвинял Гришковца за дело. Что на важных соревнованиях, тот и правда подсуживал нужным спортсменам и валил неугодных. Естественно, за взятки. И при этом, под покровительством первого зама Коваленко, чувствовал Гришковец себя вполне вольготно. Вадим все знал и не осуждал Гришковца. Не осуждал по двум причинам: во-первых, Гришковец был его тестем, а во-вторых, всякий раз, (хотя бывало это в последние годы и нечасто) когда Петр Николаевич сидел в судейской коллегии, ребята Рыкова занимали призовые места.
— Был этот Серега Медведь последней сволочью, — буднично проговорил Гришковец. — Сволочью, что даже своего места не знает. Никакого у него чувства такта не было. Не уважал он авторитетов. Не уважал людей, кто своими талантами высоко забрался по карьере.
— Мальчишка его такой же, — сказал Рыков. — Мне дерзит, в кабинет директора входит без приглашения, в общем, как так и надо.
— М-да… Яблочко от яблони. Так что ты говоришь? Он с этим старым дураком Костей Перегудиным замахнулись на разряд? Да еще всего за лето?
— Ага, — хмыкнул Рыков. — Мальчишка мечтает о большом спорте. Сейчас на ноги встанет, опериться, и, глядишь, пойдет по стопам отца.
— Горластый, значит? — Глянул Гришковец на Рыкова.
— Еще какой. Может лишнего разболтать. Точно на рожон полезет, — ответил тренер, припоминая вчерашний случай в раздевалке.
— Ну лады, — кивнул судья. — Раз уж ты просишь, Вадим, помогу я тебе с этим маленьким прохвостом. А в сентябре на соревнованиях, не видать ему никакого разряда. Будь уверен.
— Все у нас в отпусках да отъездах, — проговорила
Руководство спортивного общества «Машиностроитель» заседало в П-образной трехэтажной конторе, расположившейся неподалеку от самой громады машиностроительного завода. Правое ее крыло занимал профсоюз. Почти весь третий этаж отдали городской ячейке комсомола, а два этажа левого были конторой спортивного общества «Машиностроитель».
Я все же уговорил Константина Викторовича сходить в понедельник в СО, чтобы написать заявление по поводу Рыкова. Теперь его дела с анаболиками нельзя было оставлять просто так. Нужно принять какие-то меры немедленно. Иначе Рыков сделает ход первым. А может быть, уже сделал.
Хотя дядя Костя и упирался, но я все же убедил его взять меня с собой. Все же, именно я застукал Рыкова с таблетками.
Машинистка проводила нас по длинному коридору второго этажа.
— Вам сюда, — сказала девушка, указав на дверь. — Подождите, я сейчас спрошу. Может, она занят.
Девушка постучала и заглянула за дверь. Потом и вовсе исчезла в кабинете, закрыв за собой вход.
— М-да… — Проговорил Константин Викторович. — который явно волновался. — Плохое у меня предчувствие. Очень плохое.
— Почему? — Спросил я.
Вдруг комсомолка вышла из кабинета, снова прикрыв за собой дверь.
— Все хорошо, — улыбнулась она. — Гришковец сейчас вас примет.
Глава 19
— Можно заходить? — Спросил я.
— Да-да! Конечно, — поторопилась ответить девушка. — Проходите. Ну, я пойду. До свидания. У меня еще работа!
Девушка уцокала на своих низеньких каблучках прочь. Константин Викторович проводил ее тяжелым и хмурым взглядом.
— Хреново дело, — признался он.
— Почему?
— Потому что про Гришковца нехорошие слухи ходили раньше. Он часто служил судьей-рефери на соревнованиях. Причем главным. Следил за правильностью исполнения подходов. Ну и поговаривали, спортсменов заваливал. А кому надо — подсуживал.
— Слухи, надо думать, не подтвердились? — задумал я.
— Верно. Он до сих пор зампред в Машиностроителе. Ну и, иной раз, соревнования судит. Папка твой так и не смог доказать, что он нечестный судья. Говорят, в сентябре ваши межрайонные тоже будет судить.
— Мой отец? — Нахмурил я брови.
— Ну… Ну ладно, пойдем, — поторопился перевести тему Константин Викторович. — Чего мы тут шепчемся, как заговорщики?
Тренер схватился было за ручку двери, но я потянул его за рукав рубашки.