Штопор
Шрифт:
Наталья изнывала от жары и безделья. Николай целыми днями пропадал на службе, вечерами приносил домой стопки книг и просиживал за ними допоздна. Чувствовалось, ему нелегко, но если вначале у Натальи шевельнулась жалость, когда услышала, как встретил его командир отряда, то теперь она злорадствовала: что хотел, то и получил. Зачем было напрашиваться сюда, в пекло? Ведь Артем все равно уехал, никто ничего не узнал бы. Получили бы квартиру и жили по-людски… От себя не убежишь и прошлого не воротишь: куда бы они ни уехали, Артем будет теперь стоять между ними всю жизнь, занозой торчать в сердце. Это поняла она, когда согласилась ехать с мужем, это понял и Николай, когда простил ее. Нет, муж ничем не напоминал о случившемся, но если и раньше не отличался красноречием, то теперь и вовсе от него трудно было услышать слово.
Ей вспоминался Белозерск, подруги, Дом офицеров, куда ходили хотя и редко, но проводили там время весело. А здесь и пройтись негде — сразу за домами песок, песок. И люди — офицеры да солдаты. Говорят, еще один чудак, инженер полигона, привез жену, но Наталья не видела ее. Тоже, наверное, что-то произошло… А возможно, и любят друг друга, не хотят быть в разлуке — ведь мечтала она о такой любви…
И деться некуда — ни уехать, ни уйти. Правда, сюда частенько прилетают транспортные и пассажирские самолеты, при желании с военными улететь можно. И деньги на первое время у нее есть. А потом? И куда лететь?.. Остается только терпеть и ждать. По обрывкам разговоров офицеров она поняла, что все здесь люди временные, потому приезжают без семей. Может, и Николай пробудет здесь недолго, а потом видно будет. Во всяком случае, когда она завела разговор о дочери, он ответил обнадеживающе: «Не брать же ее сюда». Значит, надолго не рассчитывает здесь оставаться…
Вечерело. Она решила хоть немного размять ноги, на улице, кажется, жара спала. Накинула ситцевый сарафанчик, подошла к зеркалу. Снова стала худеть, как до замужества. Но это ей не идет. Хотя, какая разница, перед кем ей теперь показывать свою красоту… В дверь несмело позвонили. Кто бы это мог быть? Муж так рано не возвращается, никто к ним не ходит. Она подошла, осторожно приоткрыла дверь. В проеме показалась женщина, симпатичная, молодая, примерно ее же лет. «Жена инженера полигона», — догадалась Наталья и радостно распахнула дверь.
— Проходите.
— Здравствуйте, — женщина протянула ей руку. — Марина. Вихлянцева. Вы, наверное, слышали о нас. Муж мой — инженер полигона. Вот, зашла познакомиться.
Наталья назвала себя. Вихлянцева бесцеремонно окинула комнату критическим взглядом.
— Такие же хоромы, как и у нас. Правда, мебель нам Джафар получше дал. А вам — солдатские кровати не пожалел… О вашем муже только и говорят вокруг. Летчики, правда, все тут парни бравые, а ваш — настоящий орел, сразу на место Джафара поставил.
— А кто это — Джафар?
— Вы еще не в курсе? Это так командира отряда здесь величают. Сташенкова. Крутой мужик. Правда, его понять можно — работы много, а условия, сами видите какие. И он второй срок здесь.
— А сколько здесь положено? — поинтересовалась Наталья.
— Кому как, — чему-то усмехнулась Марина. — Одни год не выдерживают, другие сами просят оставить. Вам-то еще рано загадывать, может, тоже понравится.
— Ну уж нет! — невольно вырвалось у Натальи. — Здесь от одной температуры мозги плавятся.
— Ничего, привыкнете. Я поначалу тоже белугой ревела, а теперь даже нравится.
— Нравится? — не поверила Наталья. — Да что же здесь может нравиться?
— О-о если бы вы видели, как красиво здесь весной! И цветы — глаз не отвести, и небо словно голубой атлас, и даже песок становится другим — голубоватым, пахнущим фиалкой. Когда мне Валентин рассказывал, я не верила, а потом убедилась. Но главное не это. Уж коль мы решили посвятить себя нашим дорогим воинам, надо до конца быть с ними там, куда бы их ни послали. Им труднее, и они не ропщут, делают свое нужное дело. А если бы не они, чего бы мы стоили? И не едут те, кто не любит своих мужей. Я не представляю, как Валя жил бы здесь один, кто бы о нем заботился? Вам легче, вы каждый день вместе. А мой по неделям на полигоне пропадает. Прилетает оттуда — лимон выжатый. И я отмываю его от пота, отпаиваю чаями, напитками разными, кормлю, как ребеночка. Кто же так еще за ним будет ухаживать?..
Вихлянцева говорила без умолку, и из ее рассказа выходило, что муж у нее самый нужный и важный здесь офицер, что без него ни один самолет не полетит, ни один новый снаряд не примут на вооружение, и в этой гордости звучала любовь, преданность.
— А сколько вы замужем? — поинтересовалась Наталья.
— Шестой год. А здесь, на полигоне, второй. У вас, слышала, дочка есть?
— Да, пятый годик. Она у родителей мужа, сюда побоялись брать. — Наталья снова почувствовала, как загорелось лицо: врать не хотелось, а объяснить все она не могла.
— А у нас, к сожалению, пока нет. Валя ждет не дождется. А я как подумаю, что придется оставлять его здесь одного, и желание отпадает.
— Чем же вы здесь занимаетесь целыми днями?
— О-о, дел хватает. Вот освоитесь немного, я и вас приобщу. Не видели, какое здесь подсобное хозяйство? И огород есть — выращиваем овощи, — и птичник. Иногда помогаю солдатам порядок в казарме навести, гоняю их почище старшины. И они слушаются — будь здоров. Ленкомнату оформила. Правда, кое-что не доделала, теперь надеюсь, вы мне поможете. Идемте погуляем, я покажу вам все здешние достопримечательности.
— Может, чаю попьем?
— Чай потом. Вечером муж должен прилететь, вот соберемся вместе, познакомимся поближе.
Майор Сташенков гонял его на экзаменах, как строгий преподаватель нерадивого студента, и такие задавал заковыристые вопросы, на которые требовалось время на обдумывание, а при малейшей заминке он издевательски тянул: «Та-ак, понятно. Поехали дальше».
Николай терпел: один раз сорвался, теперь расплачивайся. А к командиру не придерешься, он требует знаки смекалки — без этого летчику в небе делать нечего.
Дважды пришлось сдавать Наставление по производству полетов, столько же по «Особым случаям», Инструкцию по эксплуатации самолета.
Полетели по кругу, потом в зону. Как Сташенков хмыкал, какие вводные ни давал, придраться к летчику оснований не было: Николай держал нервы на замке и пилотировал с олимпийским спокойствием, выполняя задания с ювелирной точностью.
Но безупречные полеты летчика не сменили гнев командира отряда на милость.
— Завтра полетим на полигон — основная наша работа там, — сказал он Николаю. — В паре, строем. Стрельба из пушек по мишеням.