Шторм из тени
Шрифт:
Мишель вперила взор своих карих глаз в топазовые глаза Причарт. И, к ее удивлению, Президент Хевена даже не пыталась отвести взгляд.
– Я в курсе ваших близких отношений с герцогиней, – сказала Причарт. – На самом деле, это одна из причин нашей беседы. Некоторые из моих военачальников, включая военного министра Тейсмана и адмиралов Турвилля и Форейкер, встречались с вашей «Саламандрой». И они о ней очень высокого мнения. И если бы они хоть на мгновенье поверили в то, что моя администрация приказала ее убить, то были бы очень недовольны мной.
– Прошу простить меня,
– Нет, не то же самое, – улыбнулась Причарт, искренне веселясь. – Я на секунду забыла, что в Звездном Королевстве Вы вращаетесь в высших политических кругах. У Вас ухо политика, даже, несмотря на то, что Вы и «простой офицер Флота». Что ж, выражусь яснее. Ни я лично, ни кто-либо другой из моей администрации, не отдавали приказ или же одобряли убийство герцогини Харрингтон.
Теперь был черед Мишель прищуриваться. Как только что сказала Причарт, Мишель привыкла общаться как с политиками, даже если и не интересовалась политикой как таковой. Она не любила политику, поэтому и передала свои полномочия в Палате Лордов своей матери, вдовствующей графине Золотого Пика. Но никто не мог стоять настолько близко к престолу без того, чтоб не быть вынужденным хоть изредка общаться с политиканами, и в свое время, Мишель встречалась с необычайно ловкими и безупречными лжецами. Но, если Элоиза Причарт и входила в их число, это не было заметно.
– Интересное утверждение, госпожа Президент, – сказала она, промедлив секунду. – К сожалению, со всем уважением, я не могу считать его истинным. Даже если Вы так считаете, это совсем не означает того, что какие-нибудь ренегаты из Вашей администрации не приказывали этого.
– Я не удивлена, что Вы так считаете, мы в Республике сталкивались слишком часто с операциями, проводимыми подобными «ренегатами». Могу только сказать, что я искренне верю, что мое утверждение правдиво. Я поставила во главе внутренней и внешней безопасности людей, которых я знаю годами и в которых я полностью уверена. Если «ренегаты» и провели операцию против герцогини Харрингтон, то проведена она была без их ведома и одобрения. В этом я абсолютно уверена.
О, конечно же ты уверена, скептически подумала, Мишель. Ни один хев никогда не мечтал убить командующего флотом противника. И, конечно же, ни один из них не мог решить, что легче получить прощение после успешного завершения операции, чем разрешение до ее начала. Что там была за фраза, которую цитировала Хонор…? Что-то типа, «Ах, если бы кто избавил меня от этого монаха…»
– А у кого еще могут быть мотивы желать ей смерти?, – громко спросила Мишель. – Или же средства убить ее столь специфичным способом?
– У нас не особо много конкретики, каким образом была предпринята эта попытка убийства, – возразила Причарт. – Судя по тому, что мы знаем, однако, основные гипотезы сходятся к возможности того, что ее молодой офицер – лейтенант Меарс, я полагаю – был каким-то образом «запрограммирован» убить герцогиню. Если это на самом деле так, то мы не располагаем возможностями совершить подобное. Уж точно не в тот отрезок времени, которого, по-видимому,
– Надеюсь, Вы просите меня, госпожа Президент, если я отложу суждение по этому вопросу, – ответила Хенке мгновенье спустя. – Вы очень убедительны. С другой стороны, Вы, как и я, вращаетесь в высших политических кругах, а на таком уровне политик должен быть убедительным. Но, все-таки, я приму то, что Вы сказали к сведению. Должна ли я полагать, что Вы говорите мне все это с целью, чтоб я передала Ваши слова королеве Елизавете?
– Исходя из того, что я слышала о Вашей кузине, адмирал Хенке, – сказала Причарт с оттенком сухой иронии, – я сомневаюсь, что она поверит мне, даже если я буду утверждать, что вода мокрая.
– Я вижу, что Вы достаточно точно отразили характер Ее Величества, – отметила Мишель.– Хотя, скорее всего, это, все же, преуменьшение, – добавила она.
– Знаю. Но, все же, я надеюсь, что, если у Вас будет такая возможность, Вы донесете до нее мои слова. Вы можете мне не верить, адмирал, но я не хотела этой войны. Конечно, – быстро продолжила Причарт, увидев, что Хенке начала открывать рот, – я признаю, что первыми стрельбу начали мы. И, снова признаю, что я поступила бы так снова, если бы на тот момент у меня были бы те же сведения. Но это не то же самое, как если бы я желала этого, и я очень сожалею о всех тех мужчинах и женщинах, которые были убиты или, подобно Вам, ранены. Я не могу изменить того, что уже сделано. Но я хотела бы думать, что мы сможем закончить эту войну до взаимного уничтожения.
– Как и я, – ровно ответила Мишель. – Но, к сожалению, независимо от того, что произошло с дипломатической перепиской, первыми открыли огонь действительно вы. Елизавета не единственная мантикорка или грейсонка – или, даже, андерманка – которой будет сложно забыть об этом или посмотреть на это сквозь пальцы.
– И Вам тоже, адмирал?
– Да, госпожа Президент, и мне тоже, – тихо сказала Мишель.
– Понятно. Я уважаю Вашу честность. Однако, это скорее акцентирует суть противоречивого положения, в котором мы оказались, не так ли?
– Полагаю, что да.
В залитой солнечным светом палате повисла тишина. Странно, но это была какая-то приветливая тишина, почувствовала Мишель. Она снова вспомнила слова Хонор о Томасе Тейсмане и Лестере Турвилле, и она снова напомнила себе, что кем бы ни могла быть Элоиза Причарт, она была также законно избранным президентом, которому оба эти джентльмена принесли присягу служить. И, возможно, она говорила правду, утверждая, что не давала указание убивать Хонор.
А может и нет. Вероломные и коварные политики галактики не разгуливают с голонадписью над головой «Я Плохой Парень». Да и не существует никаких правил, предписывающим им выглядеть настоящими сукиными детьми. Было бы здорово, если бы «плохие парни» выглядели бы и действовали бы как «плохие парни», но такие вещи возможны только в плохоньких голографических постановках. Я уверена, что окружение и Адольфа Гитлера и Роба Пьера думало, что они оба – настоящие милашки.