Штрафбат 999
Шрифт:
Резко повернувшись, он почти бегом покинул канцелярию. У всех троих унтер-офицеров глаза на лоб полезли, все пристыженно молчали. Впервые на их глазах Крюль одолел себя, посрамив их иронию.
— Что вы стоите? — спросил Обермайер. — Из Бабиничей как раз привезли доски для опалубки.
Унтер-офицеры в явном замешательстве вышли. У хаты они остановились и увидели, как Крюль срывает зло на тех, кто разгружал мотосани с досками.
— Снова в своем репертуаре, — заметил унтер-офицер Хефе.
— Нет, честно говоря, такого я от него не ожидал, — признался Бортке.
— Вы особенно не заблуждайтесь, — скептически произнес
— Никто этого и не говорит, — буркнул Хефе. — Пересрать каждый может. Вот только у Крюля это получается с запашком. Во всяком случае, до сих пор получалось. Посмотрим, на самом ли деле он способен на что-то.
Рядовые Эрих Видек и Кацорски, тот самый крысомордый, вползли через только что отрытую траншею в небольшую землянку, одну из тех, которые обустраивали через каждые 50 метров линии траншей. И тут, пригнувшись, к ним подбежал Эрнст Дойчман. Тяжело дыша, он привалился к замерзшей земле.
— Смотрите-ка — какие люди в гости к нам! — комментировал крысомордый, оскалив почерневшие корешки зубов.
— Что-нибудь стряслось? — спросил Видек.
— Да ничего такого, — пожал плечами Дойчман. — Просто вот сижу и жду, когда что-нибудь случится. Для этого я и здесь.
— Ничего, недолго ждать осталось, — бросил крысомордый.
Ночью по снегу доставили доски для землянок. С рассветом начали обшивку ими стенок. На день в траншеях осталось около трети роты, остальным было приказано отдыхать. Время от времени раздавался взрыв, осыпая работавших комьями мерзлой земли. Раз в несколько минут раздавался свист, он постепенно нарастал, переходя в вой. Все поспешно прижимались к стенкам траншеи и с ужасом ждали, где упадет снаряд. А падал он чаще всего совсем рядом, буквально в нескольких шагах, сотрясая землю так, что их подкидывало в траншеях, и обрушивая на них окаменевшие комья земли, льда и снега. С воем разлетавшиеся осколки, упав в снег, шипели.
— Этот совсем близко упал, — отметил Видек.
— Хочется думать, что следующий шлепнется подальше, — дрожащим голосом проговорил крысомордый.
После очередного залпа они, пригибаясь, перебежали в следующую землянку. Одним махом одолев несколько ступенек, все трое бухнулись на сложенные доски и столбы. Видек закурил, угостил и Дойчмана. Крысомордый, будучи некурящим, обменивал полагавшееся ему табачное довольствие на хлеб, масло и колбасу.
— Если так пойдет и дальше, они перемешают позицию с землей, не успеем мы ее достроить, — с досадой произнес Видек.
— Это как та дура-швея: днем шьет, а по ночам снова раздирает сшитое за день, — сравнил крысомордый.
— Не так, — вмешался Дойчман.
— Или как тот германец, который втаскивал каменюгу на гору, — упрямо гнул свое крысомордый.
— Это о царе Коринфа, которого звали Сизиф, — поправил Дойчман.
— Ты в школе никак отличником был, — с издевкой заметил крысомордый. — Куда уж нам, неграмотным, до тебя!
— Им надо было начинать сооружать эти позиции подальше, западнее.
Дойчман прислонился к еще не обшитой досками земляной стенке. Его небритое, узкое лицо похудело, черты заострились. Повязку с красным крестом он решил снять: какой смысл? Русские валили всех без разбора, в том числе и санитаров. Да и немцы отвечали тем же.
— Какой прок от запасных позиций, если они расположены всего в километре от передовой? Случись наступление,
— Генерал из тебя вышел бы отменный, — сыронизировал крысомордый.
Видек торопливо, глубокими затяжками курил. С тех пор, как у него родился ребенок, он не имел из дому вестей. Все его письма оставались без ответа, он начинал сомневаться, что их вообще пересылали жене. Неведение для солдат штрафбата было естественным состоянием. К тому же каждый знал — они служат здесь без права переписки. Это распространялось и на посылки. И на обычные, положенные солдату вермахта рационы. И на такие товары, как табак, шоколад, спиртные напитки. Они были изгоями, которых все должны были чураться, словно прокаженных, уголовными преступниками, которым вместо формы полагались чуть ли не лохмотья, да и те не по росту, их пригнали сюда, чтобы выжать из них максимум, а потом поступить, как с отработанным материалом. И никто ничего не мог изменить, ни обер-лейтенант Обермайер, ни гауптман Барт. Обермайер однажды по телефону поинтересовался у Барта: мол, когда солдаты будут получать письма из дому.
— Письма? — искренне удивился Барт. — Вы, что ли, ждете писем из дому, Обермайер?
— Не только я. Мои люди не в курсе, как там дома дела, в особенности те, у кого жены в Германии остались.
— Вот уж кому повезло так повезло! Передайте своим людям, что они должны радоваться, что не в курсе всего, что творится дома. Поверьте, дорогой мой, так куда спокойнее. А вообще вся почта поступает на познанский адрес штрафбата. Там есть такой майор Крацнер, он сейчас там командует. Я слышал, при золотом партийном значке, а перед этим преподавал в каком-то национал-социалистическом учебном заведении. Так вот, сейчас в Познани такие же морозы, как и здесь. И у Крацнера есть возможность спастись от холода — можно письмами печки топить.
— С письмами придется пока подождать! — Только это и приходилось слышать и Видеку, и всем остальным. И сам Обермайер по примеру своих подчиненных мало-помалу впадал в состояние индифферентного фатализма — а, дьявол с ним со всем — будь что будет! Артобстрел? Ну и что с того? Погибшие? Так войны для того и придуманы, чтобы убивать. Работа до изнеможения? Так привыкнуть можно. Жизнь? Скотская, согласен. И поэтому сказал своим:
— Наплевать, километр, десять или сто — будем рыть дальше!
— Впрочем, какая разница — все равно здесь все до единого околеем! — бросил крысомордый.
— Не надо так, — возразил Дойчман.
Тут Видек криво улыбнулся Эрнсту:
— А ты что, всерьез веришь в эту бодягу? В «испытание фронтом»? Что нас всех после этого помилуют? Согласен — может быть, Шванеке или вот его…
Видек кивнул на крысомордого.
— Их, возможно, и помилуют. Потому что они — хоть и отпетые, но уголовники.
— Подумать только! — вставил явно задетый крысомордый.
— …помилуют, — не обращая внимания на его колкости, продолжал Видек. — Чтобы потом вздернуть при случае. Может, и у меня крохотный шанс остается. Я ведь просто деревенщина. Но ты, или там этот… Какого? Полковник Бартлитц? Или остальные политические? Их когда закопают, тогда и помилуют.
— Ничего, я скоро отсюда выберусь, — многозначительно изрек крысомордый.
— Никому отсюда не выбраться, — отрезал Видек.
— Плевать мне на вас, все видите в черном свете.
Крысомордый, поднявшись, направился к выходу из землянки: