Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть третья
Шрифт:
Агния закончила играть и петь. Все дружно захлопали, бросились хвалить:
– Вот молодец! Запомнила! Скорей бы нам это кино привезли! С такой хорошей песней кино не может быть плохим!
– Хорошее кино, хорошее, – кивнула Агния, – всё ребята, у меня уже горло болит. Видать, простудила всё-таки!
– А мы сейчас тебе чайку горяченького, – засуетился Колька, – щас, щас, щас! Слышь, Мишаня! – обратился он к Мишке Никитенко, – сгоняй-ка за чаем в столовку! Видишь, у гармониста горло пересохло!
– А чё я-то? –
– Да не надо никуда бегать! – уже охрипшая, пытаясь их перекричать, замахала на них Агния, – да сыграю я ещё, сыграю! Я ж только петь не могу.
– А кто ж споёт-то?
Агния поманила к себе пальчиком Антонину. Тоня нагнулась, чтобы услышать. Горячо, в самое ухо, Агния её негромко спросила:
– Ты помнишь то, что я тебе в бане напела?
Антонина сделала испуганное лицо, и приложила руки к груди:
– Ох, Агнюшенька, боюсь я, не смогу… Я ж, поди, усё забыла…
– Да ничего ты не забыла! Я ж тебе эти слова на подкорку зашила!
– На какую таку корку… чего зашила? – недоумённо захлопала глазами Тоня.
Агния одарила её обворожительной улыбкой, покачала головой:
– Да всё ты помнишь, выходи давай!
– Та ни-и… я ж не смогу!
– Сможешь, – она решительно выпихнула Антонину вперёд, и объявила:
– Новинка сезона! – секунду подумала, и со смешинками в глазах добавила непонятную фразу: – арфы нет, возьмите бубен!
После этого она положила руки на клавиатуру и растянула мехи…
Полилась мелодия. Антонина стояла, не зная, куда деть руки, в смятении шаря глазами по сторонам, наконец, собравшись с духом, вобрала в лёгкие воздуха, и запела:
– «Как-то летом на рассвете заглянул в соседний сад,
Там смуглянка-молдаванка собирала виноград…»
Голос у неё был сильный, мелодичный. Все взгляды устремились на неё. Пропев первый куплет, она немного распелась, осмелела, раззадорилась, и припев у неё пошёл уже совсем легко:
– «…Раскудрявый клён зелёный, лист резной,
Здесь у клёна мы расстанемся с тобой,
Клён зелёный, да клён кудрявый,
Да раскудрявый резно-о-ой!…»
Она пела и пела, народ уже начал хлопать ей в такт. Видя, что песня в её исполнении всем нравится, Антонина совсем осмелела, щёки её порозовели, глаза наполнились блеском, и уже окончательно распевшись, она лихо пропела последний куплет. А когда в третий раз, под конец песни, затянула припев, его уже подхватили все, кто был в клубе!
Закончив петь, Антонина неловко и смущённо раскланялась, развернулась, и попыталась ускользнуть назад, протиснувшись в щель между Андреем и Колькой Никишиным. Но её ухватил Андрей, приобнял её за плечи, и развернув её лицом в середину, громко прокричал, перекрывая весёлый гам:
– Антонина Шумейко, кто ещё не знает! Наш новый товарищ, служит в полку с сегодняшнего дня! Специалист по вооружению, вторая эскадрилья, прошу любить и жаловать!
Со всех сторон послышался одобряющий смех, кто-то прокричал:
– Ого! Это хорошо! Загрузка бомб вдвое быстрее пойдёт!
Все засмеялись.
– А вот зря ржёте! – перекрывая смех, зычно проорал Андрей, – Антонина, если кто не знает, вчера полсотни раненых с поля боя вынесла, а за день до этого, позавчера, трём фашистам дубиной бошки поразбивала, да руки-ноги переломала! А четвёртого голыми руками чуть не задушила!
– Ого-го! А чего ж не додушила?
Опять взрывы молодецкого хохота…
Антонина моментально зажалась, подбородок у неё предательски задрожал, она, боясь разрыдаться прямо здесь, в панике обернулась к Агнии, ища поддержки. И та, тонко чувствуя её состояние, тут же пришла ей на помощь:
– А потому, что как-то долго у неё всё это получалось, живучий, гад попался! – внесла необходимые пояснения Агния, – пришлось мне его из пулемёта пристрелить. Чтоб не мучился!
Взрыв ещё более оглушительного хохота надолго перекрыл все прочие звуки в клубе.
Глава 3. Индикатор на лобовом стекле.
– Павел Сергеич, ну давай я тебе хоть помогать буду, – канючила Шурка, ходя кругами вокруг пожилого техника, который, нагнувшись, копался с амортизатором левой ноги шасси.
– Отзынь, малахольная! – вяло отбрехивался техник.
– Ну, дядя Паша! – Александра от негодования аж капризно притопнула левой ногой, – ну, на этом же самолёте сейчас мой пилот полетит! Старший лейтенант Чудилин!
– И что?
– А и то! Щас на этом самолёте он будет летать, а, стало быть, я, его техник, и должна этот самолёт обслуживать!
– Это машина старшего лейтенанта Авдеева! – разогнувшись, отрезал техник, и степенно вытирая испачканые руки куском промасленной ветоши, назидательно добавил: – вот поправится старший лейтенант Авдеев, и снова на своего скакуна сядет.
– Так его на неделю от полётов отстранили, ну и вы, дядь Паш, отдохнули бы, – жалобно продолжила нудить Александра, – а я пока за самолётом послежу.
– Ага! Разбежалась! Последит она… Развинтишь тут на хрен всё, разрегулируешь, а мне потом отвечать!
– Что за шум, а драки нет? – к ним не спеша подходил старший техник эскадрильи.
– Филимон Кодратич, миленький, – рванула к нему Александра, – выручайте…
И она, размахивая руками, размазывая по замурзанным щекам уже брызнувшие от обиды слезы, принялась эмоционально объяснять возникшую проблему.