Штрафбат везде штрафбат. Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта
Шрифт:
Ему никто не ответил. Никто не знал ответа. Он сам его не знал.
Юрген позволил себе часовую передышку, потом поднялся и двинулся в глубь подземелья. В глазах мелькали тени, появлялись и пропадали. Но одна не захотела пропадать, хотя Юрген специально протер глаза. Она была небольшой, как домовой, и жалась к стене подвала. Потом она отлепилась от стены, двинулась ему навстречу, превратилась в фигурку мальчика.
— Привет, Арчи, — сказал Юрген, — зачем ты здесь?
— А вы не будете смеяться? — спросил мальчик.
— Нет, — ответил Юрген. — Мне сейчас не до смеха.
— Другие смеялись.
— Они сошли с ума.
— Я могу вывести вас отсюда.
— И чего здесь смешного? Конечно, можешь. Раз ты пришел сюда.
— Я специалист по тоннелям, — сказал мальчик, приободряясь.
— Я помню об этом, — сказал Юрген. — Я вспоминал о тебе со вчерашнего дня. Как жаль, думал я, что с нами нет Артура Вайзера, специалиста по тоннелям.
— Вас много? — деловито спросил Артур.
— Не знаю. Я пока ничего не знаю. Еще ничего не ясно. Нам нужно время. Пойдем со мной, мы все вместе примем решение.
— Нет, я буду ждать вас здесь. Столько, сколько надо. Вот, возьмите мелок для меток на стенах.
— Ты предусмотрителен.
— Я окончил специальные курсы. Я был одним из лучших.
— Ты лучший, Артур Вайзер.
* * *
Подполковник Фрике бросил на Юргена короткий взгляд, понимающе кивнул, но ничего не спросил. Фрике сидел поодаль от всех, он выглядел сильно расстроенным, его губы иногда шевелились, произнося: «Все кончено!» — так, по крайней мере, показалось Юргену.
Он опустился на пол между Красавчиком и Брейтгауптом. Тот протянул ему кружку со шнапсом.
— Ты ведь выведешь нас отсюда, Юрген? — тихо и вкрадчиво сказал Красавчик, вопрос звучал только в строе фразы, но не в тоне.
Юрген неспешно выпил шнапс, вытер губы.
— А что, уже пора? — спросил он.
— Русские передали очередное предложение о капитуляции, — совсем другим голосом принялся рассказывать Красавчик, — начальство передало, что они требуют прислать для переговоров высокопоставленного офицера, не ниже подполковника. Полагаю, это было требование Фрике, — сказал он с легкой усмешкой.
— Они тянут время? Зачем? — спросил Юрген.
— Ждут какого–то важного сообщения, так было объявлено по гамбургскому радио.
— По гамбургскому? — удивился Юрген.
— Чрезвычайно важного и горького, — сказал Красавчик.
— Кажется, поймал! — воскликнул Йорген Йоргенсен, пристроившийся у своего радиоприемника. Из того неслись какие–то хрипы.
— Это Вагнер, «Гибель богов», — продемонстрировал свою ученость Граматке, приподнимаясь на локте.
— Ни хрена в подвале не поймаем, — сказал Красавчик.
— Антенна не повреждена, хватило бы батарей, — сказал Йорген, он был спокоен как истинный викинг.
Музыка прервалась.
— Ставка фюрера сообщает о том, что наш фюрер Адольф Гитлер сегодня днем пал за Германию на боевом посту в рейхсканцелярии, до последнего вздоха борясь против большевизма. 30 апреля фюрер назначил своим преемником гросс–адмирала Дёница, ставшего президентом и главнокомандующим вооруженными силами рейха. Рейхсканцлером Германии назначен рейхсминистр Геббельс.
— Дрит! [98] — сказал Йорген.
Остальные молчали. Известие о смерти фюрера не потрясло их, они видели слишком много смертей за время войны, а последние два дня и вовсе провели на грани жизни и смерти. Оно скорее принесло им некоторое облегчение — за годы службы
98
Dritt (норв.) — дерьмо.
— Плевать я хотел на Геббельса! — выразил Красавчик общие чувства.
— А Готти бы новый президент понравился, он боготворил Дёница, — сказал Дитер.
— Нашел кого боготворить — начальство! — фыркнул Красавчик.
Фрике сидел с каменным лицом. Его мало интересовало происходившее. Казалось, что он уже знал все заранее.
А радиоприемник вещал между тем другим, самодовольным и уверенным в себе голосом:
— Немецкие вооруженные силы, мои боевые товарищи! Фюрер мертв, оставшись верным великой идее защиты народов Европы от большевизма. Он беззаветно отдал за это свою жизнь и погиб как герой. Он стал одним из великих героев Германии. В знак уважения и скорби мы приспускаем наши флаги. Фюрер назначил меня главнокомандующим вооруженных сил рейха. Я выполняю его волю для борьбы против большевизма и останусь верным ей до того момента, как она будет завершена. Вы совершаете великие подвиги, чувствуя, что война скоро будет окончена, и поэтому сегодня Германия вправе требовать от вас дальнейших усилий. Я требую от вас безоговорочного подчинения и дисциплины. Выполнение моих приказов позволит избежать ненависти и разрушения. Тот, кто нарушит свой долг, — трус. Клятва верности, данная фюреру, распространяется сейчас на меня, назначенного приказом фюрера главой государства и преемником главнокомандующего вооруженных сил. Немецкие солдаты, сохраняйте верность своему долгу! Жизнь вашего народа зависит от вас!
Передача оборвалась на полуслове, это Йорген крутанул ручку настройки.
— Плевать я хотел на Дёница! Плевать я хотел на ваш рейх! — кричал он, бегая по комнате. Он впал в неистовство как истинный викинг.
Они простили ему эти слова, ведь он был норвежец. Им тоже было наплевать на Норвегию, какой бы красивой, по рассказам Йоргена, она ни была. Йорген вдруг остановился посреди комнаты и стал говорить нараспев, раскачиваясь из стороны в сторону:
— Клянусь тебе, Адольф Гитлер, как вождю, быть верным и храбрым. Даю обет повиноваться тебе до самой смерти, и да поможет мне Бог!
Он был прав, старина Йорги, он клялся в верности фюреру, а не рейху. Он был свободен от присяги.
Вдруг из радиоприемника донесся молодой голос диктора «Гроссдойчер рундфунк»:
— Фюрер мертв. Да здравствует рейх!
— Дерьмо! — вновь взорвался Йорген и всадил несколько пуль в радиоприемник, заставив его умолкнуть.
— Господа, призываю вас к спокойствию, — сказал Фрике, вставая, — важные решения следует принимать с холодной головой.
— Сколько голов, столько умов, [99] — сказал Брейтгаупт.
99
«Soviel K"opfe, soviel Sinne» (нем.) — вот что сказал Брейтгаупт.