Штрафбат. Закарпатский гамбит
Шрифт:
– Товсь! – приглушенным от волнения голосом скомандовал Карпухин, и скучковавшиеся у кабинки смершевцы запрыгнули в кузов…
Коснувшись колесами земли, самолет какое-то время катился по взлетно-посадочной полосе, а к нему уже бежали Вербовщик с охраной и Гладкий. Наконец самолет вырулил к костру, было видно, как открылась дверца и в темном на серебристом фоне проеме застыл мужчина в цивильной одежде.
– Встречающий, – прокомментировал Мося.
Похоже, это действительно было так, потому что он тут же спрыгнул на землю и облапил Вербовщика, тиская того в объятиях.
О чем они говорили, слышно не было, и Андрей дал команду подтягиваться к самолету.
Когда они подошли, американец уже выпустил из объятий своего коллегу и негромко спросил на чистом русском:
– Это те самые, о которых ты радировал?
Вербовщик утвердительно кивнул головой:
– Да, те самые. Но если бы ты увидел, как они провели зачистку… – И даже пальцами прищелкнул от восхищения.
– Что ж, я рад, – пожимая руки разведчикам, снисходительно произнес он и тут же повернулся лицом к Вербовщику: – Так что, они летят с нами?
– Да, как и было оговорено.
– В таком случае прошу в салон, – выжав на лице улыбку, произнес он. – Но предупреждаю сразу: без оружия. Автоматы оставить здесь или же сложить их в кабине пилота.
Этот вариант был предусмотрен заранее, и Андрей передал свой автомат пилоту, который ни хрена не понимал по-русски, и только после того, как ему что-то сказал по-английски встречающий, он утвердительно кивнул головой и заулыбался во всю ширь лица, принимая оружие от разведчиков.
Встречающий между тем постучал пальцем по часам и что-то сказал на том же английском Вербовщику. Тот утвердительно кивнул головой, засуетился, что было в общем-то оправдано, и тот посветил фонариком в сторону леса.
Точка, тире, точка.
Условный знак того, кто затаился в лесу.
– Ну а нам-то что делать? – поинтересовался Андрей, всматриваясь в темную кромку леса, на которой обозначились три силуэта. При лунном свете было видно, что все трое вооружены автоматами, к тому же один из них нес в руке чемодан.
«Господи, помоги и благослови!» – попросил благословения Андрей, исподволь наблюдая за Вербовщиком, который, казалось, в этот сладостный для него момент забыл обо всем на свете. И его можно было понять.
– Степан! – напомнил о себе Андрей.
– Ах да! – спохватился тот. – Загружайтесь в салон, сейчас взлетаем.
– Давно бы так, – буркнул Мося и первым вошел в раскрытый зев дверного проема.
– А вы что? – нахмурился встречающий.
– Не гони лошадей, дядя, – пробурчал Пикадор. – Дай хоть в последний разок вдоволь накуриться на родине.
– Родина… мать бы ее в дышло!
– Ну, какая ни есть, а свой червонец я здесь отмотал, – парировал Пикадор, делая очередную затяжку.
Боцман молчал, наблюдая, как Вербовщик принимает из рук довольно крепкого на вид мужика чемодан и передает его пилоту.
Все! Время!
Негромко свистнув, он выхватил из-за пояса нож и по самую рукоять вогнал его в шею мосластого. Отбросил его в сторону и ударом ноги заставил Вербовщика согнуться. Следующий удар ногой пришелся ему в голову, и в этот момент одновременно с треском автоматных очередей раздался взрыв гранаты и из пилотской кабины повалил густой, черный дым…
Когда у самолета, завизжав тормозами, остановилась машина Карпухина, все уже было закончено.
Под крылом, баюкая раненую руку, сидел на чемодане Крест, а чуть поодаль, лицом в землю, лежали связанные по рукам и ногам еще не пришедший в себя Вербовщик и капитан милиции Гладкий.
Боцман, Писка и Мося сидели в ногах уложенных рядком убитых товарищей и только головы повернули, когда из машины выскочил Карпухин и совсем уж не по-генеральски подбежал к связаным.
– Кто? – выдохнул он, неизвестно к кому обращаясь.
– Да тот самый пидар, за которым охотились, – поднимаясь с чемодана, прояснил ситуацию Крест. – А второй – это еще один козел из мукачевской конторы. Гладкий его фамилия.
Он поднял здоровой рукой чемодан и поставил его у ног генерала.
– А это вам посылка от дяди.
– Ну спасибо, браток, – прошептал Карпухин. – Великое вам всем спасибо.
Тронув чемодан ногой и как бы забыв о нем на время, он подошел к поднявшимся навстречу разведчикам, долго, очень долго смотрел на лица убитых, будто хотел их запомнить навечно, спросил негромко:
– Кто?
Андрей сглотнул подступивший к горлу комок и каким-то чужим для него голосом произнес:
– Рафик Халмуратов, Шайтан, Володя Юрасов, Пикадор, и Антон Жильцов, Волк.
– А почему – Волк? – неизвестно для чего спросил Карпухин. – Он что, был настолько жесток?
– Не, – мотнул головой Андрей, – обыкновенный москвич, гопстопник, с ним любой бы в разведку пошел. А насчет того, что Волк… Татуировка у него была такая – ВОЛК. Вору отдышка – лягавым крышка.
До Карпухина как бы из тумана доносились слова Боцмана, и он, начиная осознавать, что сделали эти штрафники, дрогнувшим голосом произнес:
– Но как же вы все… как же они могли так подставиться?
Андрей кивнул на трупы уткнувшихся в землю мужиков с автоматами в руках и с горькой иронией в голосе произнес:
– Подставились… Никто, товарищ генерал-майор, даже не думал подставляться. Просто нас разоружили еще до того, как к самолету был доставлен вон тот чемодан, так что пришлось работать только ножами. А нож против автомата… Но ничего, управились. А что касается Шайтана, Пикадора и Волка… что ж, братва их помянет.
Он кивнул на развороченную взрывом кабину самолета и негромко добавил: