Штрафная мразь
Шрифт:
Гулыга под громкий смех замечал.- На себе не показывай дурень.
Следующая история повторялась в той же интерпретации. Другим было лишь место событий.
– Приехал я в Одессу по служебной надобности. Иду по набережной, а мне навстречу краля вот с таким шикарным бюстом!
Вокруг Паши постоянно собирался кружок почитателей его историй.
Лученкову его треп уже стоял поперек горла, поэтому он отходил в сторону и просто курил в одиночестве.
Приходили непрошеные мысли.
«Сколько
В тишине слышался ехидный голос Клёпы.
– А скажи- ка дядя, за что ты к нам сам то устроился?
И под громовой хохот следовал гордый ответ.
– Да за то же самое. За любовь! Пренебрёг вниманием генеральши, а она сука, мстительная заявила, что я её хотел изнасиловать!
Штрафники недоверчиво смотрели на бывшего лейтенанта. Был он носатый, заросший курчавым волосом с ног до шеи. А тут ещё выпирающая нижняя челюсть и свёрнутый в драке нос.
Такому не каждая баба то нормальная даст, а тут генеральша.
За свои приключения, подлинные или мнимые, он получил прозвище- Мюнхаузен.
* * *
Желание выпить у штрафников присутствовало всегда. Пили все, что удавалось достать. Но официально достать можно было лишь в двух случаях: фронтовая кружка перед атакой или же, если спиртное обнаруживалось у убитых немцев.
Можно было конечно постараться выкружить у старшины. Но у Ильченко был приказ Половкова, без его приказа спирт штрафникам не давать! Не продавать! Не менять!
Клёпа заприметил у длинного, тощего башкира Арсена Ахтямова картонную коробочку с надписью на немецком «Трокен спиритус». Прочитать слово «Спиритус» не составило труда.
Клёпа присел рядом с башкиром. Предложил:
– Кури, – и протянул обрывок газеты, на который кинул щепотку махорки.
Ахтямов закурил.
– Надо побазарить, – сказал Клёпа.
– Со мной?
– С тобой!
– Тогда базарь.
Клёпа изложил своё коммерческое предложение.
Ахтямов меняться не захотел. Он был жук ещё тот. До войны он мыл золото на Колыме. Пока не призвали на фронт сунул кому то взятку и сумел пристроиться стрелком ВОХРы в одном из колымских лагерей. Как рассказывал сам, думал, что ухватил аллаха за бороду.
С зэковского пайка ел и пил в своё удовольствие.
Кроме того ВОХРовское начальство иногда назначало стрелков конвоировать женские бригады на лесоповал. А уж там изголодавшиеся женщины за буханку хлеба охотно уступали себя ВОХРе.
Стрелки были довольны– и дешево, и сердито. Женщины тоже не жаловались, где ещё на женской зоне урвёшь бабьего счастья. Так что интересы были соблюдены.
Но тут случилось непредвиденное. Пришла этапом молоденькая москвичка. Красивая как картинка, пела в каком то варьете.
Вся ВОХРа на неё и запала, все перепробовали.
Через четыре недели у стрелков появилась сыпь. Врач поставил диагноз- сифилис.
Где певичка подхватила эту заразу неизвестно. Может быть от кого то из кавалеров, может в во время торопливой случки в Столыпине. Но замять эту историю не удалось.
Всю ВОХРу судили военным трибуналом и по статьям за контрреволюционный саботаж и дезертирство приговорили к расстрелу, но с заменой штрафной ротой и отправили на фронт.
Ахтямова за мусорское прошлое в роте сторонились. Коме того он был ещё и куркулём.
Но оказался любителем азартных игр. Спирт решили закатать в картишки.
Играли в траншее на перевёрнутом снарядном ящике, заменявшем стол. Клёпа поставил на кон бритву, Стеблов- сухой спирт.
Выиграл Клёпа.
В картонной коробочке оказались какие-то серые твёрдые таблетки с неприятным запахом и складная металлическая подставка.
Клёпа восторге покрутил головой - « Ну фашисты проклятые. Надо же до такого додуматься. Уже и спирт в таблетках придумали делать, капиталисты проклятые!»
Он бросил в кружку две таблетки, потом подумал и добавил ещё две. Растолок их рукояткой ножа, налил воды. Таблетки не растворялись.
Вытащил из-за голенища сапога ложку. Принялся лихорадочно размешивать содержимое кружки. Серые крошки осели на дно, не растворяясь. Клёпа сделал глоток. Порошок хрустел на зубах. Вкус омерзительный. Крепости никакой. Кайфа тоже.
– Да-ааа!- Сказал Клёпа.- с вохрой спелся сам вохрой стал. Говорила мне мама, не вяжись с легавыми. Обманут!
В это время прибежал Грачёв, новый связной командира роты. Клёпе предписывалось вместе со старшиной отбыть на склад и доставить на передовую продукты.
Там Клёпа всё-таки разжился у танкистов какой-то бурдой, уважительно именуемой шилом. Шило по вкусу и запаху было очень похоже на керосин. Скорее всего его хранили в ёмкости из под солярки. Отрыжка напоминала выхлоп танкового двигателя.
Старшина вернулся без Клёпы. Приданный ему подчинённый появился часа через два. Нетвёрдо стоящий на ногах. В расхристанном виде. Со свежей ссадиной на лбу.
Помочился на штабное крыльцо. Икнул. Потом обматерил появившегося старшего лейтенанта Васильева.
Тот приказал до полного протрезвления закрыть Клёпу в холодном сарае. Клёпу взяли за руки за ноги и бросили в сарай на драный мешок, набитый сеном.
Рядом поставили караульного.
Ночью Клёпа пришёл в себя и увидел на фоне звездного неба, товарища Сталина. Вождь заглядывал в маленькое окошечко под крышей и посасывал мундштук трубки.