Штрафная рота. Высота смертников
Шрифт:
— Штыренко, возьми фонарик и — давай за снарядами. Живо, ребята, живо. Пока все тихо… Пока не рассвело… Там Демьян — один…
Воронцову достался здоровяк. Степан его свалил первым. Расстегивая комбинезон, он перевернул его на бок и увидел небольшую продольную ранку на шее на два пальца ниже стриженого затылка. Он оттер снегом испачканный сгустками крови воротник, быстро, не снимая сапог, натянул его на себя, прямо поверх гимнастерки. Кто-то из танкистов сунул ему пилотку, которую немец потерял возле танка в первые же мгновения схватки.
— Наших ребят, из разведки, на Извери… Помнишь? Точно так же… — Воронцов повернул стволом автомата
— Это самый верный удар ножом. Мгновенная смерть. — Степан говорил, не поднимая глаз. Воронцов тоже не смотрел на друга.
Переоделись молча, быстро. Свое затолкали под днище танка. Взвалили на плечи по два снаряда и гуськом, как ходили немцы, пошли по тропинке в сторону поляны. Штыренко впереди, за ним Степан, Воронцов — замыкающим. Николаев оставался следить за дорогой.
Уже совсем рассвело. Внизу, левее, виднелась какая-то речка или овраг, заросший ольхами и ракитами. Правее начинался пологий склон, исхлестанный колеями. Дальше, по опушке, виднелись колья с обрывками колючей проволоки. И по всему склону — разнокалиберные воронки, присыпанные снегом. На обочине, в кювете, запрокинувшись в небо обгоревшим остовом, лежал искореженный грузовик. Видимо, совсем недавно здесь проходила передовая. Или наши действительно прорвались сюда, и здесь их остановили.
Охранник ходил вокруг «тридцатьчетверки», размахивал руками в широких рукавицах, грелся. Механики по-прежнему возились возле гусеницы. Костерок прогорел. Из котелков пахло разогретой тушенкой и кашей.
— Если сейчас дело сделаем, сразу пожрем. А, командир? — Штыренко оглянулся, сверкнул горячечными глазами. Губы его дрожали в неестественной улыбке, от которой ему, видимо, хотелось избавиться, но все никак не получалось.
Когда вышли из леса, Воронцов огляделся и оценил обстановку.
— Слушайте внимательно: на дороге долго находиться нельзя, поэтому действуем быстро. Все собираем, танкисты угоняют танк в лес, мы — следом.
— А мехвод ихний вон он, — с той же дрожащей улыбкой сказал Штыренко. — Курит.
На башне «тридцатьчетверки» сидел четвертый танкист и курил сигарету.
— Эх, не положено на борту курить… Эх, не положено… Что будем делать, командир? Узнает он нас, постреляет издали.
— Идем, как шли. Спокойно, Штыренко. Запомни: ты идешь к своему танку. Понял?
— Понял.
Где Демьян? Если бы он подполз с другой стороны… Нет, оттуда не подобраться. Сверху, с башни, все видно на десятки шагов. У механика-водителя на ремне кобура с пистолетом. У охранника — карабин. Воронцов почувствовал, что его начинает бить озноб.
— Поднимите повыше локти, закройте лица, — сказал он шедшим впереди, когда до танка оставалось шагов пятьдесят.
И в это время он увидел младшего сержанта Петрова. Демьян медленно встал из зарослей бурьяна. Руки его были высоко подняты.
— Не стреляйте, гер офицер! — крикнул он. — Не стреляйте! Хенде хох! Сдаюсь!
Часовой тут же сорвал с плеча карабин, клацнул затвором, прицелился. Неужели выстрелит?
— Если выстрелит, бегом к танку. Снаряды сразу не бросать, а то все поймут. Степан, твой — танкист. Я возьму часового. Штыренко, твои — механики.
— Kom! Kom, Rus! — неожиданно засмеялся немецкий танкист. Он встал, спрыгнул на корму и замахал Демьяну руками.
Механики тоже бросили работу. Все смотрели на неизвестно откуда взявшегося красноармейца.
— Быстрей! — скомандовал Воронцов. — Степан, давай вперед!
Штыренко отстал и занял место за Воронцовым. Они быстро приближались к танку. Демьян что-то кричал, спотыкался, падал, снова вставал и снова что-то кричал… Он выполнял свою роль — отвлекал немцев. Грубо, нелепо. Но у него получалось. Немцы смеялись, весело жестикулировали. Часовой опустил карабин и пошел навстречу Демьяну. И Воронцов, превозмогая лихорадочную дрожь, понял, что хотя бы на часового им теперь не надо отвлекаться, Демьян с ним управится сам. А им оставалось добраться до танка. Поскорее — до танка. Они уже почти бежали. И в это время немецкий танкист, стоявший на корме «тридцатьчетверки», что-то резко крикнул часовому.
Но Демьян уже шагнул к своему противнику, схватил его своими огромными руками, рванул на себя с такой силой, что тот выронил карабин, и вместе с ним покатился в воронку. Демьян сорвал с немца каску и начал рубить ею по голове, по выброшенным вперед рукам, и бил до тех пор, пока тот не перестал двигаться.
Степан с разбегу запрыгнул на броню танка и, пока механик-водитель вытаскивал пистолет и досылал патрон в патронник, дважды ударил его ножом.
— Штыренко, быстро в танк! Проверь там! — И Воронцов подбежал к механикам.
Трактористы, пригнанные немцами из ближайшего села, где совсем недавно со всеми своими службами размещалась межколхозная МТС [16] , стояли возле танка и испуганно наблюдали за происходящим. Старший толкнул своего напарника, и они тут же подняли руки. Воронцов посмотрел на них и ничего не сказал.
— В танке, командир, никого, — доложил Штыренко.
Демьян вылез из воронки, устало посмотрел по сторонам и, убедившись, что все в порядке, сел прямо на снег — отдохнуть.
16
МТС — Машинно-тракторная станция. Станции были созданы в 30-е годы для помощи колхозам и совхозам. Вначале они создавались и укомплектовывались новой техникой в районных центрах, а затем в крупных селах и деревнях. За каждой МТС закреплялось несколько десятков коллективных и совместных хозяйств со своими пахотными землями. Одна МТС могла иметь несколько бригад, которые одновременно вели работы в нескольких хозяйствах. Станции были укомплектованы тракторами, зерноуборочными комбайнами, молотилками, сеялками, веялками и другой необходимой прицепной техникой. В МТС имелись также грузовые машины для подвоза горюче-смазочных материалов и перевозки людей. Кадры для станций — трактористы, механики, шофера, прицепщики — набирались из числа сельской молодежи, а также жителей районных городков и поселков. Профессия тракториста считалась очень престижной. В годы Великой Отечественной войны большинство танкистов было мобилизовано из МТС.
— Ну что, мужики, — отдышавшись, хрипло позвал он механиков, которые все еще стояли, онемев, — машина исправна? Запускать можно? Ходовая не подведет?
— Все как есть в полной исправности, товарищ командир, — бойко доложил старший, медленно опуская озябшие руки. — Тут только и было делов, что ленивец сбит и гусеница размоталась.
— Горючее?
— Бак почти полный, товарищ командир, — тут же уточнил старший механик. — Мы из того… ну, который в овраге, в болоте утоплен, слили и дозаправили. И вон они… — Он указал на убитого танкиста. — Три канистры с собой принесли: