Штрафники
Шрифт:
Только прокурор вдруг дернулся, словно его током ударило:
– Ну, точно!
– воскликнул он.
– Этого-то я навидался. Измена Родине с заранее обдуманными намерениями...
Все круто, стулья заскрипели, повернулись в его сторону. Командующий даже курить перестал, и прокурор ВВС флота вынужден был продолжать, размахивая блокнотом, заложенным на нужной странице пальцем.
– Я это знаю по многолетнему опыту. Когда уголовники бегут из лагеря, они прихватывают с собой какого-нибудь,
Теперь на прокурора искоса глядели даже радисты, которые никогда не отвлекались от своих аппаратов.
– ...А этот зека, штрафник, взял еврея. Немец на еврее душу отведет, а остальных не тронет. Логика проверенная. Чтоб поточнее сказать, заранее обдуманная измена.
Командующий ВВС Андреев стукнул кулаком по столу и вскричал, хотя не кричал никогда:
– Товарищ полковник юридической службы! Вы... вы - пишите свое!
Прокурор присел оторопело и не только говорить, но вскоре и писать перестал.
У старика - начальника штаба начали трястись руки, которые он держал на трости:
– Они сожгли у Варангер-фиорда гидросамолет с генералами, - вырвалось у него с нескрываемой ненавистью в голосе. Он смотрел мимо прокурора, на стенку с картинкой художника-мариниста, пытаясь унять дрожь. С трудом поднялся, протянул в сторону прокурора руку в синем обшлаге кителя. Синий обшлаг трясся.
– Сожгли гидросамолет с генералами вермахта. Из Нарвика шел. Только за это экипаж расстреляют. Весь!
И тут отскочил от бронированной двери молчавший доселе "особист".
– Коли экипаж порешат, чего ж они тянутся в плен, как бычок на веревочке? Помирать - так с музыкой!
Начальник политуправления снова приблизился к микрофону, крича:
– Гвардии старшина Павел Гром! Вы сожгли самолет с генералами вермахта. В Луостари вас ждет расстрел... Расстреляют весь экипаж. Родина с вами, дорогие друзья! Североморцы в плен не сдаются! Огонь изо всех видов оружия! Огонь!
В ответ - глухое и, казалось иным, ироническое бормотанье шаталовского радиста:
– Прием... Прием... Прием...
И тут в кабинет командующего ВВС Северного флота, нет, не вошел, ворвался генерал-полковник береговой службы Иван Рябов. Папаха из темного каракуля сдвинута на расширившиеся злые глаза. Ему, видно, доложили по радиотелефону о судьбе самолета-разведчика. О том, что лучший летчик - ас, гордость ВВС флота, сдается в плен.
Кожаный реглан на сером волчьем меху от быстрого хода распахнулся, и генерал и в самом деле походил сейчас на матерого волчище, вставшего на задние лапы.
Старик Карпович прижал руку с тростью к сердцу и молча опрокинулся на бок. Через два дня хоронили. С оркестром. И ружейным салютом.
...Когда дядя Паша, в своей сырой промерзшей кабине решил, что надо ответить на штабные запросы, и сказал в ларингофон, что переводит связь на командира, Иван Як пробасил раздраженно:
– Да отключись ты от этой шатии!.. Оставь прием... Что сверху?
– "Ме-109-г", - тут же отрапортовал дядя Паша.
– Одно крыло белое, второе - красное.
– Ганс Мюллер!
Ганс Мюллер, самый известный ас Люфтваффе, сбил над Северной Африкой и здесь семьдесят два самолета. Он убил нашего командира майора С.В. Лапшенкова, на глазах у всех зажег его, когда тот учил молодых пилотов, летал с ними над Большим аэродромом, по кругу...
– Ты его, если придется, из пушки снимешь?
– спросил Иван Як.
– Так точно!
– Что над ним?
– Над Мюллером... высота тысяча метров, барраж сорок два "мессера". Высота тысяча пятьсот - барраж шестнадцать "фокке-вульфов"...
– Гулянье у Маланьи, - с досадой процедил Иван Як.
А где-то уж шла "собачья свалка". Дядя Паша переключился было на волну истребителей. Матерятся ребята. Кричат: "Атакую, прикрой!", "Держись, кореш!", "Мишка, не зевай! Руби его!"
– Нет, не пробьются к нам, - дядя Паша вздохнул тяжко.
– Наших восемь-девять. "Мессеров" как комарья у болота.
После долгого молчания дядя Паша углядел в небесах еще что-то.
– Над свалкой истребителей "спитфайер" кружится. Высота три тысячи...
Английский "спитфайер" был нашим лучшим самолетом-разведчиком. У него не было оружия, только аэрофотоаппараты, но скорость такая, что угнаться за ним не мог никто. Да и бессмысленно гнаться, когда у "мессершмитта" горючего на сорок минут, а у "спитфайера" на пять часов.
– "Спитфайер" ходит?
– удивленно произнес Иван Як.
– Тогда все, Паша, закрывай контору! В штабе все узнают и без нас, по английским картинкам.
...И снова саднящая душу тишина. Нас тащили на Луостари уже восемнадцать минут. На двадцатой все будет кончено...
Наконец, прохрипело в наушниках:
– РОбяты, а ведь нас к Герингу ведут! На личный прием.
– К какому Герингу?!
– неожиданно для самого себя вскричал я.
– У меня даже пистолета нет.
– И правда, у механика личное оружие - не пистолет, а винтовка.
– ПистОлета нету, - послышалось в ответ, и тут вдруг экипаж разразился громовым хохотом, от которого у меня похолодела спина.
А под нами уж белая кромка прибоя. В самом деле, ведут к Герингу...
– Земеля, если накроемся, так все вместе, - прозвучало в наушниках, и я как-то сразу успокоился.