Штурмовик из будущего 3

ШТУРМОВИК ИЗ БУДУЩЕГО-3 (рабочее название)

В голове гудело. Григорий попытался подняться, но со стоном рухнул на топчан. Глаза были завязаны бинтом — это Дивин определил на ощупь, пошарив непослушными пальцами по своему лицу. Это нехитрое действие отняло у него все силы, и летчик снова провалился в забытье, так и не поняв, где именно он находится.

Когда очнулся в следующий раз, рядом с ним кто-то был. Невидимый экспату человек жадно пил воду, шумно глотая и причмокивая. Григорий почувствовал, что и ему

не помешало бы смочить пересохшие губы и противно саднящее горло. Хотел попросить, но вместо связной речи послышался хрип.

— О, летун, очухался? — незнакомец все-таки услышал его. — Молоток, паря! А мы уже беспокоиться начали. Сам посуди, лежишь как колода, ни туда и ни сюда. Ты, верно, пить хочешь? Держи кружку, — в руку экспату ткнулся холодный металл. — Погоди, давай я тебя приподниму, так сподручнее будет.

— Где я? — просипел Дивин, напившись. — Что с моими глазами?

— В блиндаже штабном, где ж еще, — засмеялся незнакомец. — Тебя близким взрывом приложило. Ребята говорили, летел, будто птица. Даже руками, словно крыльями махал. Но оно и понятно, ты ведь летчик. Санинструктор тебя перевязал и велел пока здесь положить.

Над головой бухнуло. В лицо Григорию посыпалась пыль и земля. Он закашлялся.

— Почему сюда, почему не в медсанбат?

— Так фрицы полезли, — скороговоркой объяснил незнакомец. — Пока мы село брали, они с фланга нам врезали. Проморгала их разведка. Нет, мы их отбили, конечно, но они снова и снова прут. Пьяные, похоже, ничего не боятся. Слышишь, как грохочет? Во, это по ним артиллерия наша работает. Да и твои «горбатые» знатно дают гансам прикурить. Так что не боись, сдюжим! Но, уж извини, в госпиталь чуть погодя сможем тебя отправить, пока такой оказии нет. Все на ликвидации прорыва, даже ездовых в строй поставили. Ждем подкреплений с минуты на минуту, танки наши должны прийти.

— А связисты мои как? — вспомнил капитан. — Со мной ведь связисты были.

— Уж извини, — запнулся незнакомец. — Прямым попаданием их всех накрыло. Никто не выжил. Сразу после того, как тебе прилетело. И радиостанцию вашу в клочья разнесло.

Дивин скрипнул зубами. Пусть и видел он этих красноармейцев всего ничего, но все равно было их жаль. За те полдня, что они провели вместе, Григорий, разумеется, не успел близко узнать этих бойцов, но уже считал своими товарищами — одно ведь дело делали. И на тебе, все погибли зараз.

— А ты кто?

— Я-то? Капитан, как и ты. Капитан Бердников, адъютант старший батальона. Ладно, слушай, ты лежи, сил набирайся, а я побежал, дел по горло. Я ведь только попить забежал, а то во фляге пусто, — Бердников осторожно уложил Григория и быстро ушел.

Совсем рядом опять загрохотало. Сверху опять посыпался какой-то мусор и экспат зашелся в надсадном кашле. Глаза болели. Так, будто кто-то с садистской жестокостью тыкал в них тупым деревянным колышком. Дивин опять ощупал лицо. Аккуратно коснулся мягких бинтов, смахнул с них мусор и землю. Спохватившись, пошевелил ногами. Вроде бы, слушаются. Собрался с силами, ухватился за край топчана и медленно сел. В голове сразу же зашумело и Григория качнуло. Переждав короткий приступ дурноты, он осторожно дотянулся до завязок бинтов. Все тело болело, словно его долго-долго месили ногами. Дергаясь от боли, Дивин начал разматывать повязку. Одна единственная мысль захватила его сейчас целиком: «Вдруг я ослеп?!» И мысль это была настолько мучительна, что он хотел немедленно получить

ответ. Какой бы он не был.

Когда упал последний виток, капитан дотронулся до глазниц. Ага, тут еще ватные тампоны. Нетерпеливо снял их и бросил в сторону. Вот он, момент истины! Прикоснулся к векам, и под пальцами мгновенно стало мокро. Кровь? Дивин собрался с духом и стал медленно открывать глаза. Резануло болью, и он снова испытал чувство паники. Неужели все-таки ослеп?! Летчик застонал. Но вдруг — о, чудо! — увидел слабый свет. Едва-едва, так, будто лампу накрыли куском ткани. Но видел, черт возьми! И только спустя несколько секунд до Григория дошло, что это густая пыль стоит в блиндаже, затянув его противной пеленой. А свет идет от выхода на улицу через неплотно закрытую дверь.

Экспат прищурился. Заметил на табурете неподалеку ведро, накрытое обломком доски и кружку на ней. В горле опять запершило и капитан тихонько поднялся на ноги. Постоял несколько секунд, привыкая, пережил снова короткий приступ тошноты, и медленно, как глубокий старик, поплелся к вожделенной воде. Наклонился над ведром, отодвинул в сторону доску и взял в руки кружку. Из смутного отражения на него глянуло почерневшее, грязное лицо, которое покрывал густой слой какой-то дряни. Присмотрелся получше: глаза были без белка и зрачков, в крови. Григорий невесело усмехнулся. Натуральный упырь. Встретишь такого поздно вечером в безлюдном месте и инфаркт гарантирован практически стопроцентно. Даже в мантиса можно не перекидываться.

Из глаз непроизвольно, сами собой потекли слезы. Они оставляли на щеках неровные грязные дорожки. Григорий досадливо поморщился, зажмурился и плеснул себе в лицо из кружки. Стало чуток полегче.

— Э, летчик, ты чего поднялся? — В блиндаж забежал долговязый красноармеец с ППШ за спиной. Он схватил стоящий на полу цинк с патронами и торопливо направился к выходу. Задержался на пороге и повернулся к Дивину. — Ложись лучше, не лезь пока наружу. Тебе отдыхать нужно, — и тут же умчался прочь.

— Поучи еще, — проворчал ему вслед экспат. — Сам соображу, что мне делать. В этой пыли хрен отдохнешь, а вот задохнуться вполне можно.

Дивин толкнул протяжно скрипнувшую дверь и перешагнул разбитый порог. Свет резанул по глазам и опять по щекам покатились слезы. Эх, сюда бы сейчас его очки летные. Ребята, помнится, еще под Сталинградом подарили: трофейные, с особым покрытием — запросто можно даже на солнце смотреть. У какого-то мертвого аса гитлеровского забрали, которого «маленькие» прямо у их аэродрома ссадили. Но кто ж знал, что понадобятся на земле?

Сквозь канонаду боя прорезался знакомый до боли звук авиационных моторов. Григорий задрал голову. Прямо над ним, совсем низко, неторопливо разворачивались для атаки восемь «ильюшиных». Камуфляж и цвет коков был экспату незнаком, видимо из какого-то соседнего полка. Над штурмовиками нарезали размашистые круги шесть «яков» прикрытия.

Дивин опустил голову и посмотрел перед собой. Неподалеку привалился к стенке хода сообщения убитый красноармеец. Мухи вились над его лицом и ползали по пропитанной кровью гимнастерке. Григорий нервно дернул щекой и отвернулся. Да уж, это совсем не то, что воздушные бои. Здесь, на земле, война смотрелась страшно. Со всей своей грязью, ужасом и болью. Экспат снова посмотрел вверх. Пара «яков» по спирали карабкалась вверх, навстречу пока еще далеким, но стремительно приближавшимся к полю боя «мессершмиттам».