Штурмовой отряд. Битва за Берлин
Шрифт:
– А чего тут решать, тарщ подполковник? – с кривой усмешкой на лице хмыкнул тот. – Я своих решений не меняю. Сказал же, что с вами иду – значит, иду. Огнемет вон цел, вы ж сами говорили, что пригодится, а Степка мой – стрелок отличный, с двадцати метров в амбразуру струю загоняет. Глядишь, и пригодимся, когда до Гит… до цели доберемся.
– Добро. Тогда помни, мы – немецкая группа особого назначения, досматривать или там документы у нас проверять никто права не имеет. Говорить будем мы, вы тупо молчите. Автоматы ихние держите на виду, из-под касок особо зло не зыркайте.
– Чего? – искренне не понял капитан. – В смысле, в каком смысле «не зыркать»?
– В том смысле, Вася, что ни ты сам, ни твой сержант – ни разу не профессиональные разведчики, – тяжело вздохнув, пояснил Трешников. – Ну, не готовили
– Понял, – угрюмо буркнул Родченко, кивая. – Не переживайте, не подведем.
– И последнее, товарищ Василий, – улыбнулся самыми краешками губ подполковник. – Спорить бессмысленно, поскольку это приказ: пойдете замыкающими, в случае чего мы вас броней прикроем. Вперед не лезть ни при каких обстоятельствах, ваша задача – держать тыл. Но, случись что, держать до последней возможности. Ясно?
– Так точно, – повеселел капитан, получив вполне четкий приказ. – Это мы легко. Я ведь смерти не боюсь, отбоялся уж свое. Коль нужно – костьми лягу…
– И очень зря, капитан. Те, кто во всю ивановскую кричат, что смерти, мол, не боятся, и погибают по-глупому, и товарищей своих подводят, и боевое задание проваливают. Смерти бояться нужно обязательно. Погибнуть глупо, товарищей подставить – вот чего бояться стоит! Ладно, демагогия все это, тут можно часами языком трепать. Коль решился, иди вон к товарищу майору, – Трешников кивнул головой в сторону Ленивцева, – он вместе с вами в арьергарде пойдет, так что пока переходишь в его подчинение. Как стемнеет, ползем через площадь и собираемся у спуска в метрополитен, дальше по плану… ну, или по обстоятельствам. Эх, если бы ты только знал, капитан, как я это самое «по обстоятельствам» по жизни не люблю!..
Некогда по-европейски ухоженная и аккуратная площадь сейчас представляла собой изрытую воронками бомб и снарядов пустошь, более всего напоминающую покрытую метеоритными кратерами лунную поверхность. Высаженные с немецкой педантичность – орднунг, же! – в шахматном порядке и строго определенных местах деревья начисто лишились крон, срезанных осколками, и сейчас торчали нелепыми огрызками. Окружающие площадь некогда монументальные здания были разрушены практически полностью, представляя собой многометровые груды искрошенного взрывами фугасных бомб кирпича с торчащими остатками несущих стен, зияющими провалами оконных проемов. Почти по центру площади застыл раскуроченный взрывом боекомплекта тяжелый «Тигр» со съехавшей набок башней; чуть поодаль громоздились полностью выгоревшие обломки нескольких попавших под удар легковых и грузовых автомобилей, сейчас уже мало напоминающих то, чем они были раньше. Выстилавшую площадь брусчатку покрывал какой-то трудноопределимый, особенно в контрастном свете прибора ночного видения, мусор: разбитые снарядные ящики, перекрученные взрывами куски кровельного железа, сплющенные канистры и стреляные гильзы, невесть как тут оказавшиеся обломки мебели, россыпи вывороченных взрывами из земли камней, похожих на затвердевшие до гранитной твердости хлебные «кирпичики». Кое-где встречались трупы гитлеровцев, застывшие в тех позах, в каких застала их смерть. В устье одной из выходящих на площадь улиц замер, прижавшись вплотную к чудом уцелевшей фасадной стене разрушенного дома, сгоревший «Т-34-85» с распахнутыми люками и опущенной к самой земле пушкой. Похоже, перед своей гибелью «тридцатьчетверка» первой вырвалась на открытое место, напоровшись на выстрел немецкого танка. Судя по состоянию фрицевского панцера, короткая дуэль завершилась счетом Один-один, и советский наводчик тоже не промазал.
Спуск на станцию «U-Bahn» из крохотного окошка полузаваленного обломками подвала, где затаились спецназовцы, виден не был, только покосившийся чугунный столб с названием станции, который Трешников разглядел в мощный бинокль с ИК-насадкой. Поколебавшись несколько минут, подполковник все же отправил двоих бойцов на разведку – ломиться сразу всей группой в неизвестность не стоило, мало ли что могло поджидать их на той стороне площади? Лишнюю защиту, разумеется, сняли, чтобы не стеснять движений, оставив лишь индивидуальную броню, а из оружия взяли только пистолеты-пулеметы. И сейчас, напряженно вглядываясь в темноту – не столь, впрочем, и плотную, ежеминутно разрываемую засвечивающими ПНВ вспышками взрывов и огненными нитями трассеров, – Трешников ждал возвращения разведки. Наконец в гарнитуре раздался оговоренный заранее пароль, и разведчики, тяжело дыша, ввалились в подвал.
– Докладывайте, – коротко буркнул Трешников, опускаясь на перевернутый ящик, служивший ему стулом. – Только коротко, по существу. Нормально сходили?
– Нормально. Похоже, нам еще и повезло. Тут такое дело, сам спуск на станцию завален – то ли снаряд близко упал, то ли бомба, но обрушилось все, только начало лестницы уцелело. Зато дальше, метров с двести примерно, еще одна бомба долбанула, полутонка, наверно, перекрытия пробила. Ну, вы ж знаете, какое у них метро, смех один [14] .
14
Разведчик прав: берлинское метро – одно из самых неглубоких в Европе, по крайней мере в сравнении с Московским или Питерским метрополитеном. Как правило, на подземную станцию ведут самые обычные лестницы, а вовсе не длинные эскалаторы. В центре Берлина туннели метрополитена, порой, располагались буквально в нескольких метрах под проезжей частью.
Подполковник нетерпеливо махнул рукой: «Мол, без комментариев».
– Вот я и говорю, свод туннеля пробило, в дыру даже рельсы видно. И фрицев вокруг нет, видать, по ту сторону завала сидят. Там и зайдем, глубина всего метров семь, в провале куски арматуры торчат, есть за что репшнур закрепить. Самое приятное, незамеченными вниз спустимся, глядишь, до следующей станции по-тихому доберемся.
– Добро, разбирайте снарягу, экипируйтесь, выходим. Барсук, Ленивый, всё слышали? Тогда не тормозим, славяне, время – деньги, выходим через пять минут. Поехали.
Площадь пересекли без проблем, хоть над головами порой протягивались раскаленные жгуты крупнокалиберных и обычных трассирующих пуль или падала, раскидывая вывороченную взрывом брусчатку, очередная мина или снаряд – городской бой продолжался, несмотря на ночное время. Собрались возле найденного разведчиками пролома, и на самом деле оставленного фугасной авиабомбой, пробившей перекрытия неглубокого Берлинского метрополитена. Закрепив страхующий трос за прутья арматуры, торчащие из иззубренных взрывом конструкций свода, спустились вниз. В темпе исследовали первые сто метров туннеля в обе стороны. Проход на соседнюю станцию оказался наглухо завален тоннами рухнувшего железобетона, так что нападения с тыла можно было не опасаться. А вот о том, что находится впереди, никто из гостей из будущего не знал. Радовало лишь то, что проход в сторону Рейхсканцелярии оказался свободен – в свете галогеновых фонарей во тьму подземного туннеля тянулись тускло отблескивающие нитки отполированных колесами рельсов.
Идти по туннелю оказалось на удивление легко. Обвалов больше не было, так что отряд просто топал по шпалам, задержавшись лишь дважды, когда пришлось обходить застывшие на рельсах поезда. Первый оказался пустым; второй, видимо, какое-то время использовался в качестве санитарного или эвакуационного – на полу валялись потемневшие от крови бинты, оболочки от использованных перевязочных пакетов, раздавленные ногами ампулы, обрывки одежды и прочий мусор, всегда сопутствующий пунктам оказания первой помощи. Да и сиденья в вагонах оказались покрыты пятнами засохшей крови. Отчего его бросили здесь, на перегоне между станциями, было непонятно – скорее всего это произошло после начала массированного штурма города, когда метрополитен был окончательно обесточен.
Наконец впереди забрезжил свет, означавший, что они добрались до следующей станции, и спецназовцы некоторое время наблюдали, отключив фонари и затаившись вдоль стен. Впрочем, рассмотреть, что творится впереди, возможности не было – туннель впереди слегка подворачивал. Пришлось снова высылать разведку. Вернулись бойцы быстро, не прошло и десяти минут.
– Ну что там? – нетерпеливо спросил подполковник, отпихнув плечом настырного Барсукова, пытавшегося подобраться поближе. – Только коротко?