Шухлик, или Путешествие к пупку Земли
Шрифт:
– Кулла! Кулла! – завывал Кузойнак. – Ослепи вороные, голубые, карие, белые, красные очи. Сбей с пути, засуши тело тоньше луговой травы!
Затем взобрался на обломок гиперборейской колонны, и, сняв очки, вперился в лохматое, непроглядное небо, нависавшее над краем безмерья и безвременья.
Минуты не прошло, как донёсся оттуда протяжный волчий вой. Собаки забрехали и кошки завопили, предвещая приближение призраков и злых духов. Что-то зажужжало и замельтешило в воздухе – невидимое, едва угадываемое.
– Кажется, наши
Джинн не заметил ни одной пирамидки, ни одного конуса или параллелепипеда, не говоря уж о шарах.
Зато кубиков налетела тьма-тьмущая! Не рота, а целая дивизия. У этих разбойничьих духов были, видимо, какие-то грязные делишки с Кузойнаком. Они долго шептались и наушничали. А под конец запели разнузданный шабашный гимн:
Бя-бая! Згин-згин!
Кво-кво! Згин-згин!
Бду-бду! Згин-згин!
Хив-чив! Згин-згин!
Тили-жу! Згин-згин!
Шоно-шоно-шоно!
Пинцо-пинцо-пинцо!
Згин-згин-згин!
После чего всё вокруг и впрямь будто бы сгинуло, точно как в кармане пространства и за пазухой времени. Хорошо, что ненадолго. Впрочем, трудно сказать, сколько длилось это «ненадолго». Могло статься, и не один день!
В общем, наглядевшись показательных выступлений, Шухлик раздумал обращаться к мастеру Кузойнаку. К тому же оказалось, что соседи козла Тюши – кабан Ёв с кабанихой Ёвой – как раз гадали по пупкам. На дверях их дома было написано чёрным по белому:
«Жизнь зависит от того, как завязан твой пупок, насколько красиво, насколько умело, выпуклый он или впалый, большой или маленький. Мы исправляем недостатки и развиваем достоинства!»
В эти двери рано поутру и постучался Шухлик. Его, конечно, сопровождал Малай, как тело– и душе-хранитель.
Приняла их кабаниха Ёва, поскольку сам хозяин копал где-то жёлуди на обед.
– Позолоти копытце, полосатый красавчик! – хрюкнула она. – Всю правду скажу!
И Малай постарался – раззолотил все четыре кабанихиных копыта, до самого брюха. Ёва осталась очень довольна. Налепила из теста кучу пупков, самых разных видов и размеров. Замешала какую-то бурду в котелке на огне и бросила туда пупки, как пельмени.
– Возьму пыльно, сделаю жидко, брошу в пламень, будет как камень! – подмигивала и похрюкивала она. – Ещё минутка, драгоценные, и всё узнаете!
Но узнать не успели.
Только миновала минутка, как дверь с треском распахнулась и на пороге возник почерневший более прежнего, сверх всякой меры, мастер Кузойнак.
Снял очки, под которыми оказались обычные мутноватые глазки, но такие пустые, что оторопь брала, и свирепо глянул на Ёву.
Кабаниха завизжала как резаная и мигом облысела, будто её тщательно выбрили.
Это было странное и печальное зрелище – совершенно голая кабаниха с позолоченными копытцами. Неловко было глядеть на неё – то ли обычная свинья, то ли диковинная заморская корова.
Стыдливо хрюкая, она скрылась в спальне.
– Простите за дикую сцену! – раскланялся мастер Кузойнак, водружая очки на место. – Однако ворожея превысила свои полномочия. Ишь, куда задумала рыло совать?! Не её свиное дело гадать о пупке Земли. Это великая тайна! Только для посвящённых! Вот если вступите в наше братство – тогда я сам поведаю всё, что знаю.
Он щёлкнул каблуками и вышел, оставив запах пожарища и привкус одеколона после бритья.
Да, мастер производил впечатление строгого, но дельного человека, который если и пускает что на ветер, то исключительно чары.
Шухлик даже призадумался, не вступить ли действительно в братство? Только на пару дней, чтобы выяснить, наконец, куда путь держать.
– Обязательно вступай! – убеждал за ужином козёл Тюша.
– Боюсь, как вступишь, так уж и не выступишь! – сомневался Шухлик. – Не говорю о присутствующих, но большинство колдунов питаются тёмными силами, которые дают кое-какие познания и умения, зато оглупляют и опустошают душу.
– Ну, это слишком неглубокий взгляд, – попытался возразить Тюша.
– А где тут глубине-то взяться! – разошёлся Малай, хватив настойки кочерыжника. – Гадалки вовсе не предсказывают, а навязывают будущее. Может, сами того не желают, но не ведают, что творят! Да разве что-либо мудрое ведают ведьмы или знают знахари? Только то, что кубики Ларвы нашепчут. У всех здесь развиты одни лишь чувства-паразиты вроде глистов. Простите, не за ужином будет сказано!
Белый козёл Тюша горько вздыхал и кивал бородой. Не спорил больше, а вроде бы даже соглашался. Шухлику совсем не хотелось его обижать. Такой тихий приятный домосед, выходивший на улицу лишь ранним утром, когда самое время травы собирать.
К счастью, ужин быстро закончился и Малай не успел наговорить ещё больше дерзостей, поскольку, перебрав настойки, захрапел прямо за столом.
Не от мира сего
На любой границе жить непросто.
Попробуйте вольготно устроиться на выступающей острой грани. Как ни вертись, то в одну сторону соскользнёшь, то в другую скатишься!
Ну а в этом безымянном полуразрушенном городке колдунов, приютившимся между двумя мирами, было как-то особенно беспокойно. Каждый день новые неприятности.
То весь город по недосмотру начинающего знахаря зарастёт поющим бурьяном, таким высоким и колючим, что не продерёшься. И слушай его заунывные песни, покуда не засохнет. Или же попрёт из всех щелей шевелящаяся сон-трава, от одного вида которой засыпаешь на месяц.
А то вдруг нерадивый чародей напортачит, и слетятся тучами, будто саранча, кикиморы – чёрненькие, тоненькие, как солома, и головы не больше напёрстка. Всюду суются с советами! Всё нечаянно ломают и опрокидывают. Но особенно любят теребить за волосы. Ни днём, ни ночью нет от них покоя.