Шухлик, или Путешествие к пупку Земли

Норбеков Мирзакарим Санакулович

Если в райском саду Шифо и случались неурядицы, то выручал джинн Малай.

Спасённый когда-то Шухликом из заточения в маленьком горшочке, он воплотился в красного осла с горбиком на спине и пиратской повязкой на левом глазу, то есть принял тогдашний облик своего освободителя.

Стоило лишь заикнуться, и Малай отвечал с готовностью: «Слушаю и повинуюсь, мой господин!»

Более того, сам напрашивался устроить что-нибудь эдакое – вроде дюжины поющих радуг в небе или душистого цветочного дождя. Правда, Шухлик редко

обращался к нему с просьбами.

Но как-то мама-ослица решила, что её сынок очень исхудал, сочиняя пьесы и развлекая частых гостей – званых и незваных.

– Зачем столько усилий? – сокрушённо качала она головой. – Ты не щадишь своё здоровье! А ведь у тебя в прислуге настоящий джинн, который в основном лоботрясничает да глупостями занимается. Я понимаю, он отсидел немалый срок, – если верить на слово, пять тысяч лет. Однако пора уже и за работу браться! Для начала прикажи ему сотворить телевизор.

Пожалуй, с этого всё и началось.

Да, так всегда бывает – маленький шаг в ложном направлении, и ты уже посреди обширного болота, из которого невероятно тяжело выбираться.

Мама решила, что один телевизор хорошо, но куда лучше, если будут личные у всех обитателей сада, вплоть до слепышей из семейства мышиных. В общем, в каждой норе, в каждом гнезде появилось по телевизору. Правда, они вредничали и показывали что хотели.

Кошке Мушуке, например, – жуков, личинок и дождевых червей. Кротам – мышек, а семейству лиса Тулки – охотничьих собак. Только тушканчик Ука с удовольствием наблюдал за обычаями австралийских кенгуру.

Вскоре сад Шифо наполнился разными механизмами, облегчавшими жизнь.

Ранним утром мама-ослица запихивала в стиральную машину всё, что ей казалось грязноватым, включая кротов, Мушуку и сурка дядюшку Амаки.

Затем обходила все уголки с пылесосом, который почему-то невзлюбил тушканчика и постоянно затягивал, где бы тот ни укрывался.

Устав, мама-ослица присаживалась у пруда, и остаток дня разговаривала с пчёлами по сотовому телефону. Причём пчёлы роились вокруг маминой головы и норовили проникнуть в сам телефон, потому что совсем ничего не слышали.

Но это были только цветочки.

И месяца не прошло, как под каждым деревом стояли однорукие бандиты и автоматы. Не те, что стреляют, а другие – игральные и с газированной водой, с пирожками и с горячими сосисками, с тёртой морковкой и с яйцами всмятку.

Возникли американские горки, качели, карусель и колесо обозрения.

Потом Малай возвёл терема, вроде скромных дворцов, – для сороки Загизгон, жаворонка Жура и сурка дядюшки Амаки. А Шухлику – особенный золотой шатёр с изумрудными окнами.

Лесенки-стремянки, на которые взбирались вечерами все обитатели сада, собирая урожай, заменили лифтами. А хорошо подумав, решили, что и это ни к чему. Зачем нажимать на кнопку и терять время, трясясь в лифте, когда можно просто приказать джинну Малаю – пусть плоды будут собраны и разложены по закромам!

Казалось бы, достаточно. Можно, по крайней мере, сделать небольшой перерыв.

Однако маме-ослице срочно потребовалось метро, чтобы навещать кротов и лисоньку Корси.

Джинн трудился, как безотказная золотая рыбка, исполняя каждый день по дюжине бестолковых желаний.

Иной раз едва не плакал от легкомысленных приказов.

Например, соорудил посреди сада театр, а уже через неделю переделал его в огромную шарманку.

Когда её ручка сама собой крутилась и звучала мелодия «Разлука, ты разлука!», можно было видеть, как высокие, низкие и среднего роста человечки скачут, как блохи, прыгают, ползают и бегают наперегонки.

Джинн ежедневно выращивал фрукты и овощи, которых не существовало в природе, – то мангонанасы, говорившие сказки, когда их поедали, то помибачки, прыгавшие в рот с любого расстояния.

От постоянных усилий чистый дух Малай неуклонно, как говорится, возрастал.

Из темницы-горшочка он выбрался небольшим ослом, но со временем достиг размеров коровы, потом верблюда и, наконец, слона.

Очень, конечно, странное зрелище – огромный красный ослище с горбиком на спине и пиратской повязкой на левом глазу!

Но если Малай возрастал как дух, то Шухлик – исключительно как тело.

Он так изнежился и раздобрел, что стал похож на рыжего бегемота или на четырёхколёсную квасную бочку. Не Шухлик, а какой-то Пухлик-Рыхлик-Тухлик!

В душе его воцарилось вялое отупение, а чувства совсем завяли. Только одно продолжало цвести день и ночь – желание иметь всё больше и больше, жить всё лучше и лучше.

Говорят, что это такие мелкие бесы вроде чертей вселяются в тебя и хозяйничают, как хотят, – искушают, соблазняют.

Шухлик позабыл даже о прекрасной осьмикрылой ослице Ок-Таве, о том состоянии счастья, которое мог создавать сам, без посторонней помощи. И Ок-Тава перестала являться в сад Шифо.

Ошеломлённый сад остановился где-то на краю света посреди бескрайней дикой степи, куда ни один путник не забредал по собственной воле. Впервые за долгое время он растерялся и не знал, что же дальше будет.

Забитый до краёв всякой всячиной, будто парк культуры и отдыха, затягиваемый паутиной и зарастающий сорняками, сад очень тревожился о своей дальнейшей судьбе. Раньше в нём было весело, а теперь как-то сонливо. Его хозяин и садовник утратил охоту к путешествиям. Вообще много чего утратил!

Конечно, когда всё за тебя делают, лень и праздность одолевают, подкрадываясь со всех сторон. Доходит до того, что ленишься почесаться или даже поесть.

Шухлик подрёмывал в золотом шатре. Чёлка красиво разделена на две прядки и завита. Расчёсанный хвост украшен золотыми шариками. Не простой осёл, а какой-то падишах!