Шурик у дедушки. Рассказы

Носов Николай Николаевич

–  Дяденька, - сказал Костя, - отдайте замазку.

–  Какую замазку?

–  Которую мы из окна выковыряли.

–  Из окна выковыряли?

–  Ну да. Отдайте, дядя!

–  Да я ведь не брал у вас!

–  Мы знаем, что не брали. Вы сидите на ней.

–  Сижу?!

–  Ну да.

Гражданин подскочил на стуле.

–  Чего ж ты раньше молчал, негодный?

–  Так я ведь говорил вам, что место занято.

–  Когда же ты говорил? Когда я сел уже!

–  Откуда же я знал, что вы сядете?

Гражданин

встал и принялся шарить на стуле.

–  Ну, где же ваша замазка, злодеи?
– проворчал он.

–  Постойте, вот она!
– сказал Костя.

–  Где?

–  Вот, на стуле размазалась. Мы сейчас счистим.

–  Счищайте скорей, негодные!
– кипятился гражданин.

–  Садитесь!
– кричали на них сзади.

–  Не могу, - оправдывался гражданин.
– У меня тут замазка.

Наконец ребята соскоблили замазку.

–  Ну, теперь хорошо, - сказали они.
– Садитесь.

Гражданин сел.

Стало тихо.

Костя уже хотел смотреть кино, но тут послышался шёпот Шурика:

–  Ты уже съел свой пряник?

–  Нет ещё. А ты?

–  Я тоже нет. Давай есть.

–  Давай.

Послышалось чавканье. Костя вдруг плюнул и прохрипел:

–  Послушай, у тебя пряник вкусный?

–  Угу.

–  А у меня невкусный. Мягкий какой-то. Наверное, растаял в кармане.

–  А замазка где?

–  Замазка вот, в кармане… Только постой! Это не замазка, а пряник. Тьфу! В темноте перепутал, понимаешь, замазку и пряник. Тьфу! То-то я гляжу, что она невкусная!

Костя со злости швырнул замазку на пол.

–  Зачем же ты её бросил?
– спросил Шурик.

–  А на что мне она?

–  Тебе не нужна, а мне нужна, - проворчал Шурик и полез под стул искать замазку.
– Где же она?
– сердился он.
– Вот ищи теперь.

–  Сейчас я найду, - сказал Костя и тоже исчез под стулом.

–  Ай!
– послышалось вдруг откуда-то снизу.
– Дядя, пустите!

–  Кто это там?

–  Это я.

–  Кто - я?

–  Я, Костя. Пустите меня!

–  Да я ведь не держу тебя.

–  Вы мне на руку наступили!

–  Чего ж ты полез под стул?

–  Я замазку ищу.

Костя пролез под стулом и встретился с Шуриком нос к носу.

–  Кто это?
– испугался он.

–  Это я, Шурик.

–  А это я, Костя.

–  Нашёл?

–  Ничего не нашёл.

–  И я не нашёл.

–  Давай лучше кино смотреть, а то все пугаются, в лицо ногами тыкают, думают - собака.

Костя и Шурик пролезли под стульями и уселись на свои места.

Перед ними на экране мелькнула надпись: «Конец». Публика бросилась к выходу. Ребята вышли на улицу.

–  Что это за кино мы смотрели?
– говорит Костя.
– Я что-то ничего не разобрал.

–  А я, думаешь, разобрал?
– ответил Шурик.
– Какая-то чепуха на постном масле. Показывают же такие картины!

КОГДА МЫ СМЕЕМСЯ

У меня под окном палисадник с невысокой чугунной оградой. Зимой дворник убирает улицу и сгребает за ограду снег, а я бросаю в форточку кусочки хлеба для воробьев. Как только эти пичуги увидят на снегу угощение, так сейчас же слетаются

с разных сторон и рассаживаются на ветках дерева, которое растёт перед окном. Они долго сидят, беспокойно поглядывают по сторонам, но спуститься вниз не решаются. Должно быть, их пугают проходящие по улице люди.

Но вот один воробей набрался храбрости, слетел с ветки и, усевшись на снегу, принялся клевать хлеб. Другой воробей увидел это и тоже спорхнул вниз. За ним спорхнул третий, четвёртый… И скоро вся воробьиная стая уже сидит на снегу и клюёт хлеб. Никто и внимания на прохожих не обращает.

По своей натуре воробьи - ребята дружные, компанейские. Они очень любят обедать, как говорится, за общим столом. Вот один из них пристроился к кусочку хлеба и подщипывает его снизу. Другой задрал голову, выпятил грудь, словно гордый конь, и долбит этот же кусок сверху. Неожиданно он замечает, что мешает своему товарищу, и сейчас же переходит к другому куску, который лежит неподалёку, рядышком. «Кусков много, хватит на всех!
– говорит он всем своим видом.
– Ссориться совершенно не из-за чего».

Однако не у всех воробьев такой компанейский характер. Некоторые схватят кусочек хлеба, оттащат его в сторонку, а там уж и клюют, чтоб никто не мешал.

На этих воробьиных единоличников вообще невозможно смотреть без смеха. Вот один из них выковырял из-под снега увесистый кусок хлеба, оттащил его подальше от остальных воробьев и уже приготовился хорошенько подзакусить, как откуда-то сбоку налетел другой воробей, схватил без всякого предупреждения хлеб и полетел с ним кверху. Стоило посмотреть на беднягу, который остался, как говорится, с носом. У него был такой растерянный вид! Он даже клюв разинул от удивления.

А этого нахального воробья, который таскает чужие куски, я давно заприметил и даже придумал ему имя - Афонька, а по фамилии Вредный. Этот Афонька Вредный никогда не ест в общей компании, а прилетит, когда его вовсе не ждут, схватит у кого-нибудь из-под носа самый большой кусок и летит с ним куда-то к себе в застреху. Иной раз в клюв Афоньке попадётся такой огромный кусище, что оттягивает его голову книзу, и ему приходится лететь, перевернувшись в воздухе кверху хвостом. Крыльями он молотит по воздуху с такой страшной силой, что шум доносится ко мне в комнату сквозь стекло.

Мне кажется, что Афонька Вредный когда-нибудь всё-таки свалится под непосильной тяжестью вниз и как следует стукнется. Я нарочно бросаю ему куски покрупней, чтоб посмотреть, до чего его в конце концов доведёт жадность.

Есть там ещё один вздорный, драчливый воробей-задира. Этот Задира налетит коршуном на какого-нибудь миролюбивого воробья, оттеснит его в сторону, клюнет разок от его куска, тут же налетит на другого воробья, клюнет от его куска, тут же бросится к третьему… То ли его зависть мучит, то ли чужие куски кажутся слаще - но он только и делает, что на других бросается! В конце концов ему попадётся такой же, как он, забияка или же просто неуступчивый воробей, который сам чужого не хочет, но и своего не отдаст. Тут-то они и начнут наскакивать друг на друга, сталкиваться грудью и взлетать кверху, словно два петуха. Задира так и норовит побольней ковырнуть своего соперника носом. Но и соперник не уступает. Так они в драке и про хлеб-то забудут. Словом, смех, да и только!