Шуруп
Шрифт:
– А второй и третий?
– Тут ясности нет, пятьдесят на пятьдесят. Самим интересно.
Адмирал тихо фыркнул, но разнеслось это всё равно на весь эфир:
– Интересно им, ёксель-моксель! Экспериментаторы!
Дежурный по связи деликатно покашлял, но смолчал, хотя в данный момент обязан был даже адмирала пожурить за неуставные выражения в эфире, будь он хоть сто раз командующий операцией.
– Тридцать второй, что у вас? – запросил майор спустя некоторое время.
– Я тридцать второй, рулим на второй заход, азимут сорок
– «Мотор»?
– Второй на старте! – по-прежнему бодро доложил сержант.
Бойцы застыли рядом со следующим цилиндром в стволе лифта, готовые в любой момент отпустить его в короткий полёт.
На этот раз «Печора» заходила со стороны солнца, и видно её на экране было неважно, зато в момент отделения от лифта и перехода в свободное падение на обшивке автонома расцвёл ослепительный отблеск Лори; Виталию даже показалось, что база сожгла робота даже раньше раскрытия парашюта.
Но нет, автоном в тот момент уцелел, парашют исправно раскрылся, однако база всё равно автоном сожгла, примерно на той же высоте, что и предыдущий. И снова пощадила сам парашют. Вскоре на бурой поверхности «монеты» выделялись уже два оранжевых пятнышка.
– Вот зараза, – прокомментировал Терентьев с досадой покусывая губу.
Прилепленный термоэмиттер не спас второй автоном, однако Терентьев, видимо, до последнего момента питал некие надежды на то, что он выживет. Ну, или хотя бы сядет на грунт.
Ошибся мастер. Мастера, стало быть, тоже иногда ошибаются.
Сгорел и третий робот, по уже знакомому сценарию, никаких отличий, и теперь на общем экране можно было наблюдать косой треугольник из ярко-оранжевых пятен.
Когда «Печора» трудолюбиво пошла на четвёртый сброс, Виталий поёрзал в кресле и подумал:
«Ну, что, вот он, момент истины?»
Если догадка Терентьева верна, этот автоном, собранный по чужой принципиальной схеме и на полностью чужой элементной базе, должен был сесть в целом виде.
И он сел. Правда, предпринять ничего не успел, парашют разве что отстрелил да приземлился в облачко пыльцы, поднятое срабатыванием пиропатронов. А потом база сожгла и его, прямо на грунте.
– Во как! – зло пробормотал Терентьев, привстав.
Он прикипел взглядом к экрану и застыл в очень неудобной с виду позе. Можно было только догадываться, какие мысли роились в данную секунду в голове мастера, какие причудливые варианты и комбинации складывались и анализировались.
Заварзин тоже щурился на экран; Виталий ощутил, что возникшее было доверие майора к шефу как к специалисту в этот момент сильно пошатнулось.
– Вижу, вы там корифеи прогнозирования, – не удержался от комментария вице-адмирал. – Девяносто пять, говорите, процентов, что сядет? И правда ведь сел, не поспоришь…
Этот пассаж Терентьев если и услышал, то никак на него не прореагировал, а командующий, похоже, и не ждал, что ему ответят.
Некоторое на связи время было тихо, пока сержант с борта «Печоры» не поинтересовался:
– «Флигель», объект пять высаживаем или как?
Подразумевал он не что иное, как позаимствованный хитроумным бойцом Заварзина из столовой автомат-полотёр, устройство по определению не боевое и не разведывательное, в отличие от автономов. Как, интересно, среагирует на него интеллектуальная защита базы?
Терентьев встрепенулся и вновь опустился в узкое вертящееся кресло.
– Обязательно высаживаем. Пауза десять минут – и на заход, – сказал мастер задумчиво и, как Виталию показалось, не очень уверенно.
– Понял, пауза десять, – подтвердил сержант, а через пару секунд и пилот подал голос:
– Я тридцать второй, принято, пауза десять и новый заход.
Потянулись томительные секунды в ожидании последнего сброса. «Печора» ушла далеко к горизонту, где-то там, невидимая, развернулась и легла на возвратный курс. Вскоре она снова стала различима на обзорном экране и с каждой минутой увеличивалась – по мере того, как подлетала ближе.
Все ждали короткого диалога, очередной высадки и лишь после этого каких-либо действий базы. Как бы не так!
Откуда-то сверху, из поднебесья, к борту тридцать два протянулась хищная белесая нить. Стремительная. Молниеносная. У левого кормового обтекателя вспух багровый цветочек. «Печору» положило на левый борт. Как её сразу же не разорвало набегающим потоком или не свалило в штопор – известно одному пилоту Ройсу.
Почти сразу после этого от корабля отделились три точки – Виталий склонен был предположить, что сержант с бойцами не стали мудрить, а немедленно воспользовались лифтом в режиме аварийного сброса, раз уж по технике безопасности имели реактивные ранцы.
– Тридцать второй, прыгайте! – заорал вице-адмирал, без сомнений остро чувствующий начальственной задницей горячую, чреватую потерями ситуацию. – Это приказ!
«Печора» заваливалась на левый борт всё сильнее, одновременно косо скользя к поверхности Лореи. Очевидно было, что высота потеряна катастрофически и команда вице-адмирала прыгать совершенно верна.
К счастью, пилоты сочли так же и катапультировались практически одновременно с последним выкриком командующего. Автопилот в порыве исполнительности в последний раз попытался выровнять корабль, благо экипаж его покинул и на запредельные перегрузки теперь можно было не обращать внимания.
Тут-то «Печору», наконец и разорвало. Насколько мог судить Виталий, чистой аэродинамикой, без участия какого-либо оружия и без взрыва. Взорвались обломки только при столкновении с грунтом.
– Дежурный борт в воздух! – уже командовал диспетчер из башенки. – Наземные группы – старт! Спасатели! Где спасатели?
Всё произошло молниеносно, но в целом, по мнению Виталия, и у пилотов, и у группы Заварзина имелись все шансы благополучно пережить катастрофу, потому что действовали они своевременно и правильно.