Шуруп
Шрифт:
Несколько секунд он простоял с закрытыми глазами, потом вспомнил, что времени мало, и огляделся.
Терентьев и Заварзин обнаружились в нескольких метрах от него. Оба смотрели на Виталия, как взрослые на непутёвого младшего брата-подростка, но в целом – скорее одобрительно.
– Гражданская связь там, – Заварзин показал где. – Метров двести.
Терентьев молча постучал указательным пальцем по хронографу на запястье, после чего оба развернулись и двинулись прочь, в направлении выхода из «красного уголка».
«Двести метров, – подумал Виталий. – Двести метров…»
Глава шестнадцатая
В аппаратную разведавтоматики Виталий вломился за две минуты до срока. Заварзин, мастер и краснолицый сержант сидели вокруг откидного оперативного столика и как раз собирались сдвинуть стаканы.
– О! – оживился хозяин аппаратной. – Мишаня, ну-ка спроворь тару герру капитану!
Сержант, не изменившись в лице и не шевельнув корпусом, опустил руку куда-то под столик и вынул четвёртый стакан. Заварзин тут же плеснул в него из фляги.
– Держи! Мы тут счастливое возвращение сбитых отмечаем. Ну и Манукяна помянем ещё разок, не без этого… Только помянем позже. Сейчас – за выживших.
Терентьев чуть пододвинулся, и Виталий смог втиснуть в образовавшуюся щель раскладной стульчик без спинки.
– Как насчёт сухого закона, мастер? – на всякий случай поинтересовался Виталий.
– Сегодня можно, – миролюбиво отозвался тот. – Даже нужно.
Приняли за выживших. Зажевав галетой, покрытой щедрым слоем паштета, Виталий чуть расслабился. По внутренностям потекло блаженное тепло.
– Хорошо пошло? – заметил Терентьев, искоса поглядывая на Виталия. – Хотя ты как вошёл – и без того рожа сияющая, как прожектор во тьме. Согласилась, что ли?
– Практически, – сказал Виталий, чувствуя, как лицо само расплывается в широченной улыбке, глуповатой и счастливой. – Сказала, будет ждать.
– Сказала – это хорошо, – вздохнул Терентьев без особой радости. – Только ты не спеши ликовать, сказала – ещё не сделала. Уж извини, что с небес на землю тебя опускаю. Зато падать будет не так больно в случае чего.
Виталий не ответил. Ему вообще не хотелось думать о плохом; и точно так же не хотелось слушать нравоучения мастера, даже будь он сто раз прав. И мастер явно почувствовал это.
– Ладно, будущее покажет. Поздравляю, чего там. Давай, майор, за стажёра тоже шарахнем. За его простое человеческое счастье и за девушку его – чтобы истинной подругой жизни оказалась. Женой офицера, опорой и хранительницей этого, как его… семейного очага.
– Легко, – Заварзин набулькал ещё по дозе.
Выпили. Закусили. Терентьев деловито глянул на хронометр.
– Ещё минут пятнадцать – и финита, – объявил он тоном, не допускающим возражений. – Поспать надо, завтра, думаю, денёк опять весело сложится.
И действительно – за четверть часа успели и погибших помянуть, и за удачу принять, и за тех, кто в небе, и за тех, кто на службе. А потом Виталию показали место в соседнем «Платане» где можно было рухнуть и уснуть, и он с облегчением рухнул, невзирая на однозначные запахи: обитающие тут бойцы тоже не компот этим вечером пили.
Засыпал Виталий, исполненный великого душевного подъёма. Мысли кружились и прыгали, ни на одной он не мог сосредоточиться надолго и прямо сейчас отдался скорее эмоциям, чем разуму. Он думал, какая Зоя славная и что у них всё обязательно получится; думал, что служба его оказалась дьявольски интересной, и надеялся, что чужую базу всё-таки удастся обуздать и расколоть – при его, Виталия, деятельном участии, разумеется. Снедало любопытство – что, чёрт возьми, на самом деле означал вчерашний фантом над базой и на что намекал Терентьев, когда назвал Виталия отмеченным? Это было прекрасно – сознавать, что впереди большая и неимоверно интересная жизнь и что сам он занят важным и необычным делом. И пусть окружающие хоть тысячу раз на дню называют его шурупом – правду мастер сказал: вбитый шуруп держит крепче, чем завёрнутый гвоздь. Они с Терентьевым – ну и с майором Прокопенко, конечно – не кто попало. Они – R-80. Элита, хоть и в шурупской форме. И по этому поводу совершенно не зазорно испытывать законную гордость.
На какой-то из этих крутящихся по кругу восторженно-возвышенных мыслей Виталий и отключился.
Не ведающий жалости и сантиментов Терентьев разбудил его ровно в полвосьмого утра.
– Подъём, стажёр! Операция «База», день второй!
Виталий вскинулся на узкой откидной полке с бортиком.
– Давай, продирай глаза, мойся-брейся и на перекус в аппаратную. Днём некогда будет, как обычно.
Терентьев вышел; Виталий помотал головой, стянул куртку и побрёл в дальний конец кунга, где у «Платанов» обыкновенно располагался санузел. На оставшихся полках истово дрыхли солдатики, причём не те, рядом с которыми Виталий засыпал, – видимо, ночью сменился караул.
Умытый и свежевыбритый, благоухающий лосьоном Виталий поспешил в аппаратную. Там уже сообразили чай, всё те же галеты с паштетом, разогретую на сковороде гречневую кашу да плюс ещё банку каких-то незнакомых Виталию маринованных овощей, наподобие помидоров, только густо-фиолетового цвета. Спирт с утра не потребляли, и в целом Виталий этому весьма порадовался – день обещал быть интересным, да и начинался с визита к высокому начальству, какой уж тут спирт?
– Ну, как, стажёр? – невзначай поинтересовался мастер. – Что снилось?
– Ничего, – честно признался Виталий. – Помечтал минут пять – и как в яму. А потом ты меня разбудил.
Терентьев пытливо глянул Виталию в глаза и ничего больше не спросил.
К восьми-сорока «интенданты», ну и Заварзин, конечно же, как раз подходили к посту «Вомбата» перед КШМ-кой командующего. Виталий всю дорогу размышлял о вчерашнем и пытался предугадать сегодняшнее. Очень хотелось, чтобы мастер снова задумал какую-нибудь рискованную вылазку, чтобы было страшновато, но при этом во что бы то ни стало требовалось бы выполнить для общей пользы что-нибудь важное, вот этими самыми руками. Только желательно, чтобы сегодня ему вручили не лопату, а что-нибудь посерьёзнее.
За спинами двух дюжих пехотинцев-караульных чуть не приплясывал от нетерпения майор Джексон.
– Ну, наконец-то! Командующий вас ждёт, проходите скорее.
Терентьев украдкой переглянулся с Виталием.
«Начинается?» – подумал тот с растущим воодушевлением.
Они вошли в КШМ-ку; адмирал восседал на привычном месте, словно и не уходил со вчерашнего дня. Напротив него, спинами к вошедшим, сидели двое мужчин. Сначала Виталий решил, что это учёные, но потом сообразил, что оба одеты в незнакомую униформу, похожую на военную, только безо всяких знаков отличия.