Шуры-муры с призраком
Шрифт:
Кнутова-Федина опять вытерла лицо рукавом.
– Я попыталась именно так высказаться, а он рассмеялся: «И чего? Вместе погибать станем, пусть мне плохо будет, но я тебя с собой на дно утащу, тонуть приятнее в компании. Хочешь обо мне правду растрепать? Не Сыркин я, не Яковлев, а Хрусталев? Отлично! А кто кашу заварил, кто воду замутил? Чья это идейка с самого начала? Кто тридцать миллионов долларов заныкал? Бабло твое было?»
Майя зажала ладонями уши.
– Не хотела его слушать! Опять ужас вернулся. Спать не могла. От любой еды тошнило. Купила ему квартиру, думала, он отстанет. Но пришлось ремонт делать, мебелью обставлять. Работать он не хотел, требовал денег, денег, денег…
– И тут к вам обратилась Лаура
– Да, – всхлипнула собеседница, – не повезло Никите Владимировичу, у него была болезнь Крейтцфельдта-Якоба. Физически он мог протянуть год, и два, и три, а вот умственная деятельность угасла бы очень быстро. И эта перспектива его испугала. Никита очень любил Лауру, не хотел, чтобы жена возилась, как он мне сказал, «с кабачком». Я проводила с ним сеансы психотерапии, пыталась справиться с его суицидальными настроениями, и вроде удалось. А потом он застрелился.
– Во время доверительных бесед Обжорин признался вам, что беспокоится, на какие средства станет жить жена, – продолжил Костин. – Вы предложили ему убить Сыркина, составили предсмертное письмо, которое Никита переписал. Вот только заказчица не знала, что исполнитель патологически безграмотен. Правильная орфография записки сразу заставила нас усомниться в его подлинности.
– Нет! – воскликнула Лиза-Майя. – Нет!
– Не вы придумали текст? – уточнил Володя. – А кто?
– Он меня сам попросил, – захныкала врач, – сказал: «Майя Григорьевна, я не Пушкин, мысли на бумаге плохо излагаю. Вы уж сами его накропайте, а я перекатаю». Так мы и сделали. Это он так решил, не я.
– Суть дела от вашего уточнения не меняется, – подчеркнул Владимир. – Никита стеснялся своей безграмотности, потому и решил составленный вами текст аккуратно переписать. Но он не подумал, что отсутствие ошибок удивит Лауру.
Я вздохнула.
– Предсмертную записку медсестра не читала. О кончине мужа она узнала от меня, а я увезла ее к ней домой. На следующий день вдова уехала на работу и ее отравили. Не довелось бедняжке послание самоубийцы прочесть. За убийство Обжорину вы заплатили сто пятьдесят тысяч, денег было жалко, поэтому вы решили забрать их у Лауры. Дальше просто. Подсыпать медсестре в термос снотворное легко, вся клиника знала, что Кривоносова перед уходом пьет успокаивающий чай. И с ключом от ее квартиры проблем не возникло, полагаю, вы просто взяли днем из шкафчика Лауры в раздевалке связку, в соседнем торговом центре сделали копию ключей и вернули оригиналы на место. Проще только чихнуть. В квартиру Кривоносовой вы вошли в районе обеда, решили перестраховаться, вдруг несчастная утром еще жива была. Но вам не повезло, ключика от ячейки вы нигде не нашли, потому что до вас там успели побывать Игорь Артемьев, более известный как Шнапси, и Юрий Прохоров, последний унес модель автомобиля и папку с докладом. А первый – столь нужный вам ключ от сейфа. Полагаю, банк, где вы спрятали плату Обжорину за убийство мужа-вымогателя, выбрали из-за того, что в нем простые правила входа в депозитарий, паспорт предъявлять не надо, договор об аренде ячейки показывать не требуют, войти в хранилище может любой обладатель ключа, даже камеры видеонаблюдения там нет. В банке объяснили нам отсутствие видеонаблюдения как заботу о сохранении тайны клиента. Просто там не желают тратить деньги. А Виталию вы пообещали дать приличную сумму и пригласили его к себе в гости, чтобы вручить ему деньги. Его сбили неподалеку от вашей квартиры, он должен был пересечь Ремонтную и свернуть в Беленский переулок, где распложен ваш дом. Другого пути, кроме как по Ремонтной, к дому нет. Ремонтная вечером всегда пустая, прекрасно просматривается. Обжорин остановил машину неподалеку от пересечения с переулком, сбить вымогателя ему было просто, потом следовало застрелиться на месте. Пистолет вы купили, стрелять исполнитель умел
– Понятно зачем, – влез в разговор Роман, – опасались, что он передумает, испугается, не собьет пешехода. Убить человека совсем непросто, не каждый на это согласится. Небось звонили исполнителю, подстегивали его, напоминали: «Ты скоро обезумеешь, а сто пятьдесят тысяч послужат Лауре подушкой безопасности на долгое время». Обжорин очень любил жену, ради нее пошел на убийство.
– Судя по тому, что рассказывала о Никите Елена Яшина, он не мог никому причинить вред, – не выдержала я. – Странно, что бывший спортсмен согласился на преступление.
– Близость смерти здорово меняет человека и не всегда в лучшую сторону, – остановил меня Костин. – Я уверен, Майя Григорьевна сообщила Обжорину про Виталия Павловича много интересного. Думаю, эта информация оказалась неполной. Про украденные своим отцом миллионы и обмен личностями Лиза-Майя исполнителю не сообщила, зато в красках живописала о зависимости Виталия от покера, о его связи с Викой и так далее. Кнутова-Федина не получила диплома психфака МГУ, но она отличный манипулятор, сумела убедить Никиту, что он сделает благое дело: избавит мир от подлого человека и обеспечит любимую жену.
Я подняла руку.
– Маленький вопрос. Чтобы поставить точный диагноз, Обжорин должен был пройти обследование. В «Юности» нет необходимого диагностического оборудования. Как вы определили, что у Никиты Владимировича болезнь Крейтцфельдта-Якоба?
– Я по образованию невропатолог, – ответила дамочка, – базовые знания не теряются.
– Даже самый опытный в мире доктор не сможет определить недуг без аппаратной диагностики, – не успокаивалась я.
– Я отвела Никиту к профессору, – уточнила Лиза-Майя.
– Не откажите в любезности, назовите имя специалиста, адрес клиники, – тут же потребовал Костин.
– Вы мне не верите, – всхлипнула докторица. – Моего честного слова вам мало? Очень обидно. Академик Вайнтрауб Иосиф Рафаэлович. Мировая величина. Его жене в моей клинике пластику делали, мы ей большую скидку предоставили. Профессор из благодарности Никиту принял.
Бунин постучал по клавишам ноутбука и широко улыбнулся.
– И когда вы к светилу обращались?
– Неужели вы полагаете, что я помню число? – всплеснула руками Лиза-Майя. – С моим-то рабочим графиком? Я забываю даже про свой день рождения!
– Однако, несмотря на плотную занятость, вы умудрились выделить часы для занятий психотерапией с Никитой Владимировичем, – напомнила я.
– Я веду милосердный прием, разве это плохо? – оскалилась Лиза-Майя. – Стараюсь помогать людям.
– Похвально, – кивнул Роман. – Но может, хоть год назовете, когда Обжорину помогли? Прошлый? Позапрошлый?
– Ну что вы, – снисходительно улыбнулась Кнутова-Федина, – так долго с этой болезнью разум не сохранишь. Консультация состоялась весной, в самом начале.
– Неувязочка получается, – радостно сообщил Бунин, – господин Вайнтрауб в январе улетел в США, вернется лишь через год, о чем сообщается на его страничке в Фейсбуке. Сомневаюсь, что вы летали с Обжориным в США в госпиталь, который пригласил профессора на временную работу. В этом кабинете часто бывают люди, которые тщательно спланировали и осуществили преступление, и всех их вычислили благодаря маленьким косякам. Вы были не готовы к вопросу про клинику, где консультировался Обжорин, пришлось выкручиваться на ходу, вот и назвали первую пришедшую на ум фамилию, но пролетели мимо кассы.