Шустрое ребро Адама
Шрифт:
* * *
Озабоченно пощелкав новым зубным протезом, Серафима Ильинична уставилась на себя в зеркало.
Несмотря на явно завышенную цену, коронки упрямо не хотели садиться на место. Женщина попробовала еще раз поклацать зубами и прошипела проклятие в адрес светила стоматологии — профессора с якобы золотыми руками, «выход» на который пришлось искать среди знакомых чуть ли не целый год, и в итоге — этакое стоматологическое чудо. Но, кроме явного эстетического несовершенства, рот плохо закрывался, жевать новыми зубами было решительно невозможно, поэтому уже неделю Серафима Ильинична питалась
Отвратные супы она глотала уже неделю потому, что светило, сделав пациентке протез, отправилось отдыхать от трудов праведных на Средиземное море и должно было вернуться не раньше следующего месяца. Даже тот факт, что до начала следующего месяца осталось всего десять дней, Серафиму Ильиничну мало радовал. Есть хотелось немилосердно. Хотелось копченой колбасы, жареного мяса, орехов и свежих яблок, чтобы вгрызаться в них, а потом с аппетитом пережевывать сочную мякоть.
Поняв, чего она лишилась по вине бандита в белом халате, женщина даже застонала от бессильной злобы. Идти к другому врачу, чтобы тот подогнал коронки, все ее знакомые в один голос запретили, сказав, что это будет неэтично по отношению к Альберту Францевичу. Мысль о том, что эта скотина сейчас жрет всякие южные деликатесы, в то время как она даже вареную картошку вынуждена несколько раз пропускать через мясорубку, а потом разводить ее бульончиком, привела женщину в бешенство.
Серафима Ильинична поняла, что ей глубоко плевать, сочтет светило ее поведение оскорбительным для него или нет, и решила отправиться в районную зубную поликлинику. Приняв решение, она быстро подошла к платяному шкафу и отодвинула створку. Схватив первую попавшуюся шмотку — джинсы она решила оставить, — оказалось, что это просторная мужнина рубашка, она торопливо натянула ее на себя. Покончив с этим, она закрыла шкаф и полюбовалась на свое отражение в зеркале.
Смотрелась Серафима Ильинична, несмотря на свои сорок пять и новый мост, из-за которого рот чуток перекашивало, отлично. У нее была изумительная оливковая кожа, благодаря ежегодному отдыху у моря и посещениям солярия несколько раз в месяц. Светлые пушистые волосы, стянутые в роскошный хвост за спиной, и длинные ноги без малейшего признака варикоза. Кто бы знал, чего это стоило! Но себя Серафима Ильинична никогда не забывала и тщательно блюла, так как твердо была уверена, что лучшая награда мужу за его труды — это цветущая элегантная жена.
Единственное, что портило впечатление от общего вида, — левый карман на рубашке, который как-то неестественно топорщился. Решив узнать, в чем дело, Серафима Ильинична сунула туда руку и извлекла на свет божий использованную упаковку от презерватива.
Онемев от удивления, она некоторое время таращилась на этот маленький кусочек бумаги, не понимая, как он мог оказаться в ее рубашке. Потряся головой, чтобы мысли немного успокоились, прервав верчение по кругу с бешеной скоростью, Серафима Ильинична вдруг вспомнила, что рубашка-то не ее, а мужа, потому что в ее рубашке этой гадости быть точно не могло.
Но что это меняло?! Гадость и подлость оставались.
Супруги не пользовались презервативами уже много лет, предпочитая другие способы защиты от нежелательной беременности. Предположить, что обертка сохранилась в кармане с тех далеких времен, когда супруги еще прибегали к помощи резинок, тоже было невозможно. Тогда в продаже были лишь изделия отечественного производства, да и не стал бы Валериан Владимирович — чистюля из чистюль — столько времени таскать с собой надорванную обертку. Предположение, что муж поднял из каких-то соображений эту обертку и положил в карман, Серафима Ильинична тоже отбросила как слишком уж фантастическое.
Можно было, конечно, измыслить какое-нибудь иное объяснение присутствию этой обертки в рубашке мужа. Например, визит инопланетян, которые по своей инопланетной и чуждой нам логике решили поступить именно так. Или муж спрятал эту бумажку у себя на груди машинально, а ее сунул ему какой-нибудь приятель. Или он нашел ее у себя в кабинете и приберег в качестве улики, когда будет делать выговор секретарше за использование его кабинета в неслужебных целях.
Но нет, последнее вряд ли прокатило бы. Секретарше Валериана Владимировича было сильно под шестьдесят, весила она почти полтора центнера, и столь легкомысленное поведение было не в ее духе.
Опять же рубашку эту муж на работу никогда не надевал, считая клетку слишком вызывающей, неподобающей для офиса.
Но вообще, если задаться целью оправдать мужа, то предположений можно было придумать кучу. Однако Серафима Ильинична привыкла всегда смотреть правде в лицо. И сейчас она начала догадываться, что ее счастливая и в целом спокойная семейная жизнь разом разлетелась вдребезги. Несчастная жена с незакрывающейся челюстью вихрем пронеслась к телефону и набрала номер своей сестры.
— Валериан мне изменяет! — прокричала она в трубку.
— Кто это? — раздался удивленный голос ее сестры Тамары.
— Это я, твоя сестра, — прорыдала Серафима Ильинична.
— Фима? — еще больше удивилась сестра. — А что с голосом?
— Господи, ну протез мой, я же тебе говорила, — принялась объяснять Серафима Ильинична.
— Тебе нужно немедленно идти к врачу, — озабоченно заявила Тамара Ильинична. — Я же по голосу слышу, что с тобой все плохо. Иди к врачу сейчас же, слышишь?
— У Валериана любовница, — повторила Серафима Ильинична.
— Иди к врачу, тебе говорят, — продолжала гнуть свое сестра. — Что ты сказала? Любовница? У кого?
У твоего хлюпика?
— И вовсе он не хлюпик, — обиженно возразила Серафима Ильинична. — Ты его просто всегда недолюбливала. Может, это он…
Тут она чуть не ляпнула, что ее муж из-за Тамары Ильиничны и ее нечуткого отношения к его персоне стал изменять своей жене, но поняла, что это уж она хватит через край. Сестра ее жила отдельно и на семейную жизнь Валериана никак не влияла, вообще избегая встречаться с ним лишний раз. Так что о ее нелюбви Валериан мог лишь смутно догадываться, но так как особой чувствительностью никогда не страдал, то и говорить не о чем.
— Так что у тебя там с мужиком? — решила уточнить сестра. — Совсем сбежал или как?
Ужаснувшись такому предположению, Серафима Ильинична начала блеять что-то невразумительное.
— Ясно, — заключила сестра. — Улик у тебя нет.
— А презерватив? — нерешительно спросила Серафима Ильинична.
— Это чушь, а не улика, — отрезала сестра. — Ну, сходил мужик разок на сторону, так от этого брак только крепче станет. Ты, кстати говоря, не помнишь, куда твой муженек последний раз надевал эту рубашку?