Шут из Бергхейма

Погуляй Юрий Александрович

С одной стороны — плохо, ибо мало плюшек. С другой стороны — я и в этих-то плаваю.

— Юра, как ты узнал, что мы пришли? — спросил Стас.

Вор обошел труп очередного сына Лося, переступив через откинутую когтистую лапу.

— Оборотни. У них там вожак был, он командовал. Рослый такой, седой весь, когти как мачете, реально. Я рядом с ним и держался, слушал. Когда он стал подгонять всех, со словами что «люди и шесть иных уже на подходе к сердцу» — рванул назад. Эти, — Юра ткнул пальцем вперед, на труп одного из полуволков, — зовут нас иными.

Мертвый

оборотень выглядит омерзительнее живого. Тело в целом человеческое. Ноги и руки длиннее, живот впалый, голый, а вот плечи и спина в шерсти. Голова чисто волчья. Я переступил покойника, от которого несло мокрой псиной.

— Хватит болтать, — гаркнул спереди Олег. — Шевелите булками!

Где-то через полтора часа дороги Юра встал. Кивнул на покойника:

— Вот их вожак.

Тридцать пятый уровень.

Мы обступили истерзанного гиганта. Из глазницы седого полуволка росла елочка. Еще несколько продрали шкуру, и теперь выглядели рождественской инсталляцией серийного убийцы из-за блестящих внутренностей в качестве гирлянд. Куда там китайской пытке бамбуком! Отдыхайте, панды. Здесь все сурово, по-бергхеймски.

— Ботаника. Царица наук, — буркнул я. Было крайне неуютно. Во-первых, от того что умела наша травница, во-вторых от уровня убитого. В-третьих, смерть вожака означала, что монстры у Светы кончились.

Игнат присел у покойника, запустил руки в рану. Равнодушно, как будто каждый день копался в чужих потрохах.

— Теплый.

Юра тут же растворился в воздухе. Стас взял в руки копье, обернулся. Охотник поднялся, отер руку о штаны, затем поднял лук и кошачьим шагом двинулся дальше, вслушиваясь в Чащобу. Евгений попятился назад.

— Убивать нельзя, — сказал я. — Ее уже тогда коматозило, после дроттов, и смерть ничего не изменила. Выбросит к Бергхейму — хрен найдем потом. Берем живьем.

— Разумеется нельзя, — прорычал Олег. — Даже думать, сука, об этом не думай. Зубы в глотку забью.

Ах, Ромео-Ромео. Я даже реагировать на это не стал. Романтика — это хорошо, меня самого тянуло к Светлане, но включать пацана в такой ситуации неразумно.

— Сало кидайте сразу, — посоветовал Миша.

— И окороком ее, — машинально добавил я, хоть и понимал, что под «салом» имеется в виду «сайленс». Проще говоря, затыкание рта всяким волшебникам грубой физической силой или умной магической. Последней у нас не было.

Олег злобно смотрел на нас, будто сама речь о его возлюбленной, ведущаяся в таком-то ключе, была оскорбительна.

— Нам нужно будет пару раз ее тюкнуть, Олежа, — улыбнулся я ему. Немного по-маньячески. — Или тюкай ее ты, любя и бережно. Но так, чтобы она лыка не вязала.

Воин стиснул зубы. Шумно вздохнул.

— Это как комарик укусит, — продолжил я.

— Идем, — не ответил танк. Развернулся.

К нам торопливо, но как-то по-эльфийски бесшумно шел Игнат. Приблизившись, охотник указал пальцем себе за спину и сказал:

— Она там.

Света стояла на небольшой поляне, рыже-черно-красной от умирающего мха. Травница щурилась солнцу и счастливо

улыбалась.

— Качнулась норм, — сказал Миша. — Вопросительная.

— Тридцать четвертый уровень. Чем мы тут занимаемся? Пошли все отдадимся Выводку, — прокомментировал я. Прокашлялся — в горле пересохло.

Наряд девушки оказался подстать фэнтезийной классике. Глубокое декольте, усиленное деревянным корсетом с горящими рунами. На голове сверкающая диадема, волосы струятся и в них по какой-то лютой магии не застряли клочки мха, веток, иголок, паутины, листьев и десятка другого иных признаков долгой ходьбы по лесу. Света смотрела в нашу сторону, чуть подбоченясь и будто позируя для невидимого фотографа из журнала «Знакомства Бергхейма». Ничего себе какие ноги у нее длинные. И стройная какая. Короткая юбка из кожи и мха достигала лишь середины бедра. Животик открыт.

— Светик! — крикнул Олег и рванулся вперед.

— Стой, баран! — гаркнул я. Воин отмахнулся, проламываясь сквозь заросли к возлюбленной.

— Я кажись понимаю, для чего такие доспехи делают. Олегов разных приманивать, — пробурчал себе под нос. — Больше ни у кого гормоны не играют, надеюсь?

Мне не ответили.

— Тогда медленно двигаемся. Это пошлая замануха, сексуальное зло. Слава Слаанеш, мать его.

Олег вывалился на поляну.

— Олежка! — позвала его Света. — Слава Богу, ты нашелся.

Танк побежал к ней навстречу, на ходу вкладывая меч в ножны.

Травница взмахнула рукой, что-то сказала — земля перед воином вспучилась, наружу жуткими червями полезли корни, сплетаясь между собой. Олег застыл, потянулся за оружием, но клубок корней спеленал его, оставив в покое только голову.

— Че за херня, Светик? — выдавил из себя танк.

— Иногда приходится все брать в свои руки. Ты поймешь.

— Рассыпались, — тихо бросил я своим, убедился, что расстояние между нами увеличилось и одними корнями нас не взять, вышел на поляну и остановился:

— Выглядишь шикарно, Светлана. Но… Нет ли в этом сексизма? Я старательно смотрю тебе в глаза, чтобы ты не считала будто пялюсь куда-то еще. Но мне сложно, Света! Что-то в твоем наряде мешает. Что это за злое колдунство? Женственность что ли?

Она звонко засмеялась:

— Егорчик, я по тебе даже соскучилась. Ты такой забавный. Но я ведь для себя это, а не для вас. Мне нравится быть такой, а тебе? — травница грациозно подняла руки над головой и обернулась на цыпочках. Грубая, грязная манипуляция. Но рабочая.

— Я практически влюблен, но что-то меня смущает судьба предыдущего избранника.

— Светик, блядь? — рыкнул Олег. — Что ты делаешь?

— Так надо, Олежка. Не ругайся.

Честно говоря, я ожидал чего-то демонического, а не вот такого. С нами говорила та девушка, к которой мы привыкли.

— Помнишь, ты говорил, что мы должны жить всегда и везде? Что не имеет смысла, где ты испытываешь радость — здесь или в реальной жизни? — спросила она. Взгляд у Светы был магнетический. Я не мог от него оторваться. Не хотел. Стало душно.