Шут из Бергхейма
Шрифт:
Надо быть честным — он не ожидал, что так выйдет. Даже не следил за этим. Говорят, так и происходят самые важные открытия. Своеобразное яблоко на голову. Конечно, в мечтах подобное он допускал, но одно дело в мечтах. А тут…
Докурив, он бросил окурок на землю. Поставил сверху ботинок, впечатывая добитую сигарету. Но затем наклонился, выковырял ее и отнес в дом. Хлопнула крышка мусорного ведра.
Сценарист вернулся к мониторам. Тянуло проверить еще раз, а не привиделось ли ему. Не случился ли какой-нибудь досадный баг, и он принял его за желаемое. Он вытащил на мониторы локации Бергхейма, прошелся взглядом по ним. Жизнь кипела. Жизнь
— Моб, который изменил все, — сказал Сценарист.
Он вывел на отдельный монитор лог с локации Бергхейма. Отфильтровал по активным персонажам, вычленив их из многоголосого вороха ботов. Тоже победа. Огромная победа. Неигровые персонажи общались между собой постоянно. Раньше Сценарист их даже читал, пока бездействовала местная коммуна. Но теперь… Теперь! Что там этот говнюк наговорит про него, а?
По экрану побежали строчки.
«Балабол: Меня зовут Евгений. Евгений Федотушкин. Я работал с Щегловым»
«Лолушко: Я когда-то работал с девушкой по фамилии Мерина. Это не Бог весть какое достижение, но имя у нее было — Любовь. Любовь мерина. В отличии от какой-нибудь Страсти Осла — в этом есть история. Драма»
«Кузьмич: Почему?»
«Лолушко: Потому что мерин — это кастрированный жеребец, мой лесной брат. Влюбленный кастрированный жеребец, это же…»
«Книгожор: Егор! Ну позвольте же закончить»
— Вот именно, — улыбнулся Сценарист. — Позвольте ему сказать.
Он хотел бы увидеть лицо Федотушкина в этот момент. Реальное лицо, а не сгенерированного системой аватара. Однако честнее всего люди говорят про других только за спиной. Поэтому оставалось лишь греться воспоминаниями, как вытянулась морда бывшего начальника, когда тот сел в машину и увидел вместо ищейки — Сценариста. Выйти он уже не смог, получив удар шокером достаточный, чтобы вырубиться.
«Балабол: Вы ведь должны знать Щеглова. Раз участвуете в его проекте»
«Книгожор: в каком проекте?»
«Балабол: В этом! Вы же… О Господи…»
«Лолушко: ты что-то знаешь о том, где мы и что это?»
— Давай, давай, расскажи им, — ощерился Сценарист.
«Снежок: Как ты?»
«Сучка: Голова кружится. Мне страшно, Олежка… Мне страшно. Я будто до сих пор слышу его… Он у меня в голове, Олежка. До сих пор у меня в голове!»
Сценарист раздраженно промотал беседу возлюбленных, отыскивая суть. Лог локации имел свою плюсы и свои минусы — он отслеживал даже шепот, но сейчас это все было не интересно.
«Балабол: Он совсем спятил… Господи, вы все тоже тут не по своей воле? Я думал…»
«Лолушко: К делу, Евгений. К делу. Что это такое?»
«Балабол: восемь человек… Как он сумел? Господи…»
«Лолушко: Тебя ждет сюрприз, но хватит религии! Одни Господи из тебя прут. Рассказывай, что знаешь!»
«Кренделек: Он что, знает этого мудака, который нас тут запер?»
«Лолушко: цыц! Кто ты такой, Евгеша?»
«Балабол: Я руководитель направления игровых концепций. Волшебные Миры. Слышали? Вот. Щеглов был самым ценным нашим сценаристом, с очень мощным техническим бэкграундом. Господи, да он всегда был странным, но, чтобы вот так… Восемь человек…»
«Лолушко: Вернись, Евгений. Мы все давно оценили его производственные мощности.
«Балабол: Нет. Но это была наша разработка»
— Врешь. Это была моя разработка, — произнес Сценарист сквозь зубы. — Моя. Но вы ее испугались.
«Балабол: Когда он показал прототип — коммерческий отдел был заинтересован. Нам дали бюджеты. В разработке всегда несколько проектов, и я позволил Андрею всецело заниматься только этим. Оберегал его от других задач, прикрывал… У него была полная свобода, но на промежуточном ревью целевая группа забраковала игру. Проект закрыли, как потенциально убыточный. Да и внутренний отдел поставил мораторий на используемые технологии, когда изучил техническую часть. Андрей все очень усложнил. Чрезмерно»
— Потому что вы растите дебилов. Оболваниваете еще больше. Три-четыре скрипта, без мотиваций. Боты-функции, разрушающие погружение. Ориентир на баранов! — сказал Сценарист. — Игрока надо водить за ручку. Все должно быть интуитивно понятно, он не должен скучать. И что?! Потом они и в жизни так же ждут чужой руки. Ничего не умеют, ничего не хотят! Потребители. Стадо. Поколение гугла.
Он потянулся к пачке сигарет, но отдернул руку. Частить не надо.
— Полная свобода. Ты ел меня живьем, Женечка. Ел, и потом — предал. Сделал вид, будто я все это за твоей спиной придумал. Будто не драл с меня по два отчета в день, — голос Сценариста охрип от злобы.
«Балабол: Щеглов сорвался. Попал на месяц в клинику неврозов, а когда вернулся — стал неуправляемым. Мы договорились, что он отдохнет в оплачиваемом отпуске, а затем вернется к работе. Год назад. Вы бы знали сколько он зарабатывал! Генеральный зубами скрежетал, но терпел. Щеглова ведь даже Близзард пытались сманить, такой кадр нужен фирме, но год отпуска — это слишком даже для генерального оказалось»
Сценарист поджал губы, вспомнив тихие коридоры с потерянными людьми. Вспомнил туман, в котором он жил. Капельницы, беседы, таблетки, снова капельницы. Жизнь растения. Что происходит с людьми в настоящих домах для помешенных, если в какой-то «клинике неврозов» из него сделали початок кукурузы.
Но именно там он понял, что вокруг слишком много шума. Именно тогда он понял, что город уже раскрыл пасть, чтобы проглотить душу Сценариста. И сбежал.
Взгляд ткнулся в следующую строчку, переключая сознание.
«Кренделек: Да кого это дерет, блядь? Как отсюда выйти?!»
«Лолушко: Погоди. Пусть закончит»
«Балабол: Я искал Щеглова, чтобы вернуть назад или окончательно разойтись. Даже частных детективов подключил. Зарплату он снимал исправно, гонял по счетам, прятался. Мы не смогли отследить. И вот вчера мне пишет один, что нашел его. Сказал приехать. И я тут. Вместо детектива меня ждал Андрей»
«Лолушко: И? Как отсюда выйти?»
«Балабол: Основной концепцией было — выйти можно, только пройдя игру. Глубина погружения, мотивационный момент. Необходимость командной игры. Случайное распределение. У Щеглова был пунктик на этот счет. Ему нравится смотреть как в банке грызутся пауки»
«Прыщ: Да я б хер стал гамать в такое!»
«Балабол: Люди отдают многое за эрзац жизни. У игры нашлись бы почитатели. Просто ради впечатлений. Проект был многообещающим, глубоким, но…»
«Лолушко: Могу пырнуть тебя ножом, чтобы ты оценил всю прелесть этой игры. Все ее глубину, скажем так»