Шут королевский 2

Это просто настоящее волшебство… Во время своего ночного дежурства я смог подобрать ключ к двери, ведущей в подвал. Непонятно, что здесь когда-то было. Возможно бомбоубежище или актовый зал. Но мебель вынесли и сейчас передо мной пустое и пыльное помещение длиной метров тридцать и шириной двенадцать, без окон и прочих проёмов. Сразу мысль заработала в определённом направлении. Активировав помощника и достав из кармана голограф, я включил клип из своего сборника. Эту вкусную вещицу я часто слушал в той жизни. Alan Walker « The Spectre», чисто танцевальный клип с неплохими эффектами и четвёркой бравых танцоров. И всё это на фоне беснующего зала поклонников.

Внезапно я оказался в

центре этого действа, музыка физически давит на меня и нет никакого сомнения, что я в самом деле нахожусь в зале. Через час я выключил голограф, мне стало не хватать воздуха в этом огромном помещении. И дело совсем не в воздушном объёме, чересчур значительные воздействия на мой неокрепший для этого мозг. Сердце глухо бухает в груди, небольшая слабость и такое ощущение, что я прошёл несколько степеней экстаза. Зато душу будто омыло святой водой. Особенно после того, как я поставил «четыре сезона» Вивальди, находясь прямо среди небольшого оркестра. Я прикоснулся к женщине солистке и отдёрнул руку. Она имела плотность, температуру тела и объём, понятно, что я не решился повторно прикоснуться. Мне показалось, что скрипачка вдруг посмотрит прямо мне в душу, раскрыв моё инкогнито. Ну типа как гоголевский Вий подымал веки и видел то, что другим не дано.

Теперь во время дежурств, которые проходили через два на третий, я запирал здание и спускался вниз. А там ставил заранее выбранные треки. Это мог быть танцевальный номер и я сходил с ума от счастья вместе с танцорами. Или же стоял на берегу неведомого океана и смотрел на летающих рыб, размером с тюленя. При этом мне казалось, что я чувствую пряный запах морской воды и ласковое дуновение ветра. Тогда я закрывал глаза и парил, раскинув руки. Меня сопровождали странные создания, парящие в небе наподобие прозрачных гигантских медуз.

Это был особый мир, где царит красота и равновесие. Огромная благодарность тому, кто сделал мне такое царский подарок. Одно плохо, я неохотно возвращался в обычное пространство. Оно выглядит серым и убогим, но увлекаться нельзя. Это как наркотик, в царстве грёз замечательно, но ведь это только видения одурманенного мозга.

Каждый раз я приходил в себя на протяжении получаса. И только потом возвращался в своё обычное состояние. Иногда мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь разделил со мной это счастье. Но это должен быть очень близкий человек, которому я мог бы доверить не просто своё благополучие, свою жизнь. Не думаю, что партия и советские органы обрадуются, что где-то бродит индивидуум, который может влиять на большие массы людей, сам оставаясь в тени. А это возможно, я проверял. Даже в солнечный день на открытом пространстве, зона действия моего голографа никак не меньше 300 квадратных метров. А это будет поболее площади футбольного поля. Представляете, если я соберу толпу на площади перед обкомом и врублю какую-нибудь антисоветчину типа забойного рока в исполнении американской группы AC/DC. Ну и слова там будут соответсвенные и совсем не про любовь к создателю первого в мире государства рабочих и крестьян.

К близким я кроме родителей и сестры, пожалуй, могу отнести Оксану с бабушкой. Но доверить свою жизнь не рискнул бы никому. Только себе любимому. Так уж получилось, что в эту реальность я попал два года назад. А цену жизни узнал немного раньше. Поэтому я никому и никогда не раскроюсь полностью.

Моя жизнь как бы разделилась на две неравные половины. Первая была привычной и стандартной — это учёба, работа, благо появилась цель зарабатывать и пару раз в неделю я приходил на тренировки в студию бального танца. Последние занятия давали мне некую школу хореографии и отдушину для выхода физической энергии. Ну а вторая моя половина уносилась в нереальные дали. Я погружался во многообразие иной вселенной, благодаря иллюзиям, созданным моим неведомым благодетелем. К сожалению, мой сборник видеоклипов

значительно отличался от иноземного. Это как сравнивать технологии, использованные в элитном ночном клубе двадцать первого века и выступление аккордеониста перед сеансом кино в начале сороковых годов, где-нибудь в рабочем клубе Саратова. Погружения в мои земные клипы имели несколько смазанный эффект из-за наличия «снега». А вот иноземные абсолютно не отличались от реальных по качеству и имели полное ощущение погружения в реальность. И порой даже более красочную. Одно но, в последнем случае аккумулятор расходовался значительно быстрее. Но я научился справляться с этим. Просто оставлял на ночь голограф, укладывая его на розетку электроудлинителя.

А ещё в мыслях я частенько возвращался к моей поездке в небольшой захолустный городок Калачинск. Но для меня он стал весьма значимым, благодаря тому факту, что там живут моя дочь и её мать.

И кстати, Дашку записали на фамилию матери. Я недавно получил от них письмо, просто после пары торопился на тренировку, а тётя Валя, наша вахтёрша меня и тормознула:

— Пахолков, стоять, — и она маршальским жестом ткнула мне в глаз конвертом. Обычным почтовым конвертом, где аккуратным девчачьим подчерком было написано моё имя.

Уже в комнате я распечатал письмо, писала Оля. Содержание неоднозначное и заставило меня перечитать строчки трижды:

«Здравствуй, Лёша. Очень приятно было получить от тебя весточку. И зря ты себя мучаешь, я не жалею ни о чём. У меня есть Дашка и не ясно как бы всё сложилось иначе. А сейчас у меня есть хорошая работа. Я бросила учёбу в меде и окончила наше медучилище по специальности фармакология. Пока Дашка больше сидит с тётей, но скоро я отдам её в ясли. У нас всё нормально, в деньгах не нуждаемся. Но и от твоих я не отказываюсь, лишними не будут. Если хочешь, приезжай к нам летом. У тебя же будут каникулы? Дашка тоже передаёт тебе привет. Пока»

А как вишенка на тортике небольшая фотография, где кто-то снял Ольгу с Дарьей. Они выглядят абсолютно счастливыми. Дочка крепко обнимает маму, будто фотограф собирается её отнять.

В ночной тишине я пытался вспомнить Ольгу и Дашу, и ловил себя на мысли, что нечего и вспоминать. Их я видел издалека и урывками. Трудно представить Ольгу, а дочь вообще толком и не видел. Поэтому я обязательно летом к ним вернусь. И уже сейчас начал откладывать деньги на подарки и помощь. Благо ленивые студенты мне в помощь. Их ручеёк никогда не оскудевает и приносит мне в разы больше, чем честная работа.

Погружаясь в новую реальность, я уносился в мир музыки и танца. И это было необычно и познавательно. Дело в том, что в прошлой жизни мне повезло родиться в музыкальной семье. Меня всегда интересовали наивные вопросы в духе, — «а зачем нужен дирижёр? Стоит и лениво машет палочкой. Хорошо, если при этом он не мешает свои оркестрантам»

Сестра, которая посвятила полвека музыке, отвечала со смехом:

— Ну, понимаешь, это только со стороны, не зная нюансов так кажется. Дирижер — это как тренер футбольной команды. Концерт — это финал почётного Кубка, а ему предшествуют долгие и утомительные тренировки. Дирижёр трактует музыкальное произведение со своей точки эстетического восприятия и свой оркестр натаскивает именно на своё видение этого произведения.

Сестра проучилась 7 лет в музыкалке по классу фортепиано, потом отбарабанила 4 года в музучилище и наконец 6 лет консерватории. Всю сознательную жизнь проработала в музучилище и в зрелом возрасте стала известным педагогом, неоднократным обладателем правительственных наград. Её ученики не единожды становились лауреатами престижных музыкальных конкурсов.

Так вот она частенько посмеивалась над моими плебейскими вкусами. Как она говорила, профессионалы, в отличии от чайников, предпочитают не мажорную музыку, а более утончённую.