Шут. Книга III
Шрифт:
Но проблему с мальчишкой и его истинным происхождением травы решить не могли, и потому Шут как мог избегал общения с Фарром. На вопрос короля «Отчего?» врал, что не ладит с такими малыми дитями. Отбрехивался виртуозно. Да Руальд и не настаивал, хотя сам считал этого мальчика лучшим на свете и обязательно улучал хоть немного времени, чтобы пообщаться с ним.
В один из дней, глядя на короля с принцем, Шут с удивлением увидел, что между младенцем и Руальдом протянулась тонкая ниточка связи. Она была очень зыбкой и непрочной, мало походила на те узы, которые соединяли Фарра и самого Шута, но все же… Все же эта нить была. И с каждым днем,
Мысль эта поначалу весьма ободрила Шута, но потом он осознал, как много времени пройдет прежде, чем новые узы соткутся, а старые разрушатся. За это время любой наделенный даром человек сумеет разглядеть то, что должно оставаться в строжайшей тайне. Вот только поделать ничего не мог… лишь чувствовал, как постоянный страх и жизнь во лжи постепенно разрушают что-то очень важное между ним самим и Руальдом. С каждым днем этот невидимый раскол становился шире. Король о нем не догадывался, но сам Шут места себе не находил. И иногда ловил себя на странном болезненном желании открыть Руальду правду. Сделать это прежде, чем успеет кто-то другой. Прежде, чем однажды король наяву потребует объяснений.
Все эти страхи были тем более небеспочвенны, что Шут помнил: во дворце наверняка есть еще хотя бы один человек, наделенный Силой. Тот, кто помогал Тодрику, кому было известно слишком много о происходящем в Чертоге.
А ведь Тодрик-то уж точно общался с этим человеком… Знал лично.
Несколько дней Шут набирался решимости поговорить с принцем. Он понимал, что тот не выкажет восторга при виде старого недруга и уж тем более не захочет помогать ему. Но разве Их Высочеству обязательно знать настоящую причину вопроса? Вовсе нет. При желании Шут умел врать очень правдоподобно.
Оставив Руальда нянчиться с сыном, он вдруг понял, что время пришло: или идти сейчас, или уже никогда. Потому как дольше оттягивать разговор нельзя.
После допроса в кабинете у Дени Тодрика не стали возвращать в Лагон. Руальд проявил милость и велел оставить брата во дворце. Под стражей. В воспитательных целях он даже хотел поначалу запереть суеверного принца в его бывших покоях, где так страшно погиб тот неизвестный бедняк. Но потом передумал: это вызвало бы излишнее любопытство со стороны челяди и других обитателей дворца. Тодрика посадили под замок в подвалах Чертога – там, где располагались помещения для высокородных нарушителей закона. Комната была совсем небольшая, обставленная проще, чем спальня Шута: кровать, стол с парой стульев и умывальник. Пожалуй, старшие слуги и те могли похвастаться жильем побогаче. Но принц не роптал. Наверное, после темницы в Лагоне эта простая, но чистая и теплая комната казалась ему самой прекрасной в мире. Она не имела окон, зато в ней был камин, а гвардейцы следили, чтобы запас дров у пленника не истощался. И кормили его наравне со всей дворцовой знатью, даже вино подавали к жаркому.
Вот только Руальд к брату больше не заходил. Тодрик не ведал ни наказания, ни прощения. Он так и жил в постоянном страхе, не зная, что случится завтра, послезавтра или через неделю.
У них с Шутом опять было слишком много общего…
Однако это вовсе не означало, что принц захочет общаться с любимчиком своего брата. С человеком, который украл у него этого брата.
– Чего вам, господин Патрик? – стражник удивленно смотрел на Шута, который стоял перед ним. Это был зрелый воин из самых верных людей Дени, он прекрасно знал, кого охранял. Равно как знал, насколько Шут и принц друг друга не жаловали.
– Надо, – вдаваться в подробности Шуту не хотелось. И он очень надеялся, что не придется долго уговаривать стражника – очень уж холодно и неуютно было в подземелье. Но гвардеец смотрел с сомнением, почесывал короткую рыжую бороду. Еще миг – и скажет это их любимое «Не велено». А пользоваться Силой тут как-то неуместно… Шут совсем было решил, что придется получать разрешение Его Величества с печатью и подписью, иначе никто его не пустит к принцу. Но в этот момент стражник пожал плечами и потянулся за ключом.
– Ну, раз надо, так дело ваше… Капитан сказал, препятствиев вам не чинить, – рыжебородый задумчиво покусал губу. – Уж и не знаю – отчего.
По лицу гвардейца Шут понял: тот и в самом деле хотел бы уразуметь, что такого Дени Авером знал про господина Патрика. Очень странного господина, имеющего позволение входить в личные покои короля и в камеру главного государственного преступника.
Зазвенели ключи. Тяжелая окованная железом дверь отворилась без скрипа.
– К вам гость, ваша милость, – объявил стражник, пропуская Шута внутрь. Едва тот переступил порог, как могучая створка с лязгом захлопнулась у него за спиной.
Очень неприятное ощущение.
В комнате было тепло – горел огонь в камине. Кроме того, несколько высоких толстых свечей освещали темницу. Словно принц очень боялся темноты… Тодрик сидел за большим столом и что-то писал на листе бумаги. Другие такие листы во множестве были разбросаны по полу. Когда Шут переступил порог, принц удивленно вскинул голову, уронив каплю чернил с кончика большого пера. В глазах его мелькнули радость и надежда, которые, впрочем, сразу же сменились гневом и обидой разочарования. Однако спустя еще мгновение взгляд Тодрика отражал только лишь усталость и опустошение.
– Ты… – негромко сказал принц.
Брат короля больше не походил на того безумца, каким его нашли после целой недели в темнице, но и прежней горделивой спеси Шут не увидел. Тюрьма – такое место, где люди очень быстро теряют не только лишние амбиции, но и наивную веру в свое бессмертие. Шут по себе знал, что день в таком ужасном месте равняется целому году. Он помнил, как едва не сошел с ума в холодных застенках подземелья и как резко повзрослел, почти постарел Руальд, оказавшись в плену у Давиана.
Тодрик тоже изменился.
Светло-голубые глаза принца смотрели пристально. Как будто он первый раз видел Шута и пытался понять, что это за человек. Полезен ли, опасен или вовсе не заслуживает внимания. Шут усмехнулся про себя: пусть изучает. Не жалко.
– Нам нужно поговорить, – сообщил он принцу и кивнул на свободный стул: – Можно?
Тодрик отложил наконец в сторону перо и невесело хмыкнул:
– Ну давай поговорим… граф. – Новый титул в устах принца прозвучал едва ли не ругательством. – Старые счеты сводить будешь?