Шут
Шрифт:
— Ладно, мужик, не трусись, хватит сидеть, пошли ужин готовить, — слегка пнул его по ноге и пошел в землянку.
Ужин в итоге готовили на улице, потому что в землянке от костра было не продохнуть, никакая дыра в крыше не помогала. В телеге оказались два мешка, которые Гога затащил в землянку. Когда он их развязал, я не знал, смеяться или плакать. Смеяться, потому что старый анекдот вспомнил, а плакать — в мешках была то ли репа, то ли брюква, короче то, что свиньям заваривают. Поэтому доедали остатки моих припасов, а кость от копченого мяса Гога зачистил не хуже собаки.
После ужина разошлись спать. Вот оно счастье,
На утро остались только засохший хлеб и небольшой кусок сыра, правда Гога заварил в небольшом котелке какую-то траву вместо чая, напиток оказался очень неплохим, бодрящим. Не кока случаем? Напарник мой оказался очень неплохим художником, теперь понятно, почему все остальное в таком состоянии.
Прутиком на земле нарисовал монетку и вопросительно уставился на меня.
— Это ты чего, крендель, удумал? Сколько у меня денег? Так я тебе и ответил, красавчик, разбежался.
Вместо этого грозно нахмурился как мог, и опять взялся за кинжал. Гога затряс головой и руками, потом метнулся в землянку, принес свой кошель, высыпал все на землю и стал разномерную медь складывать в кучки, смешно шевеля губами при этом. У него получилось несколько кучек, потом он пририсовал к ним еще четыре черточки, обвел все кружком и рядом нарисовал очень достоверно монету, в которой я узнал серебряную денежку. После этого он нарисовал рядом еще четыре кружка и показал мне на ухо.
Дались вам всем мои уши, Машка мусолила, Серый обнюхивал, нормально я слышу. Гога еще раз показал на мое ухо, потом себе на рот, потом на мое ухо и изобразил бурную радость. Помните, наверное, была такая игра, в которой надо было объяснить партнеру по команде любой термин, не пользуясь словами. Один в один. Похоже, он про переводчик говорит. Что ж, вполне возможно, с их магическими игрушками. А если свалит с денежками? Не должен, если это его дом, то куда ему еще идти, да и деньги не огромные, чтобы новую жизнь начинать.
Еще утром при свете я пересчитал серебро, 65 монет, медь — Бог с ней, и сбегал за сенник, лишнюю землю ногами раскидал и травой все прикрыл. Отсчитал Гоге пять серебрушек, медленно и с достоинством выуживая их по одной из кошеля, достал еще меди и показал, что надо купить продукты, иначе жрать нечего. Гога мою медь отверг, побренчал в кошеле своими монетками, зажал кошель в руке, он там и сгинул, кстати. И рванул, как на пятьсот, причем в сторону от города.
Пока партнер где-то бегал, пошел осматривать хозяйство, с чего начинать слияние города и деревни. В первую очередь пошел в мастерскую, будем эту халабуду так называть. Да, жалкое зрелище, если это печь для обжига, то я Папа римский, и гончарный круг не выдерживает никакой критики. Похоже, хозяин не слишком умелый мастер, обычно хорошие мастера пользуются спросом и живут небедно. Самое главное, печь, хоть такая, есть, найдем глину, будет нам кирпич, а с кирпичом мы весь мир завоюем, хотя зачем мне весь мир. Не поленился, доковылял до ручья по натоптанной Гогой тропинке. Хороший ручей, не дикий горный, но с хорошим перепадом, сильно нам он пригодится. И берега не сплошной камень, вон, похоже, и глина проглядывает. Вот здесь Гога нам бассейн выроет, а глина в дело пойдет. Кстати, он же на свои гончарные изыски глину тоже где-то берет.
Делать больше нечего, пока Гоги нет, пошел на сеновал, да и заснул. Проснулся от того, что Машка зафыркала, смотрю, Гогон стоит, улыбается во всю свою харю бородатую и протягивает мне серебристое колечко небольшое незамкнутое. Взял в руки, осмотрел, кольцо как кольцо, без всяких символов. И что с ним делать, куда его цеплять, надеюсь не в нос.
Гога вызвался помочь, разжал кольцо пристроил к мочке правого уха и как сожмет!
— Бля, бля, бля, как больно, ты что творишь, урод, завалю, как поросенка!
— Господин мастер-дон, не ругайтесь, Светозарный свидетель, по-другому никак!
Даже радость от того, что я его понимаю, меркла от боли в ухе. Минут через пять боль отпустила и желание прибить бородатого придурка притихло. Говорить я не могу по-прежнему, но разузнать об этом мире постараюсь.
Махнул рукой, иди сюда, не бойся. Зашли в мастерскую, я показал ему на печь для обжига и сильно скривился. Гогон вздохнул, присел у гончарного круга и по его лицу потекли слезы.
— Ты что такой плаксивый, мужик, ты как дожил до своих лет?
Я уверен, в этом мире плаксы долго не живут, здесь волком надо быть, самому грызть, иначе схарчат и не вспомнят. Гога вытер слезы и рассказал свою историю. Миры разные, а все одно и то же.
Жили два брата, отец оставил неплохой дом, гончарную мастерскую, старший брат Гурам пошел по стопам отца, перенял ремесло, младшего баловали, насколько возможно. У Гоги был, дар, дар художника, рисовал что угодно и везде, куда руки доставали. Брат иногда покупал младшему дорогущие листы бумаги и краски, это было счастье. Два года назад Гурам женился на красивой девице, Елане, стали жить втроем, уже поговаривали о планах на прибавление семейства, когда год назад старшего брата убили.
Убили люди начальника стражи владельца города дон-синьора Умартана, Елану забрали, дом разграбили и сожгли. Гога в этот день отвозил готовую продукцию в лавку в городе, поэтому остался жив. Пытался пробиться с жалобой к дон-синьору, но его избили и посоветовали исчезнуть. Собрав, что осталось ценного на пепелище, Гога поехал в эту землянку, здесь жил старый дед-бобыль, потом он умер, а на это место так никто и не позарился. Кое-как поправил старую печь, собрал гончарный круг, но руки оказались неприспособленными для работы с глиной, посуда получалась корявой, брали ее за гроши. Лавочник как узнал, что старшего убили, так деньги за прошлый товар не отдал, две медяшки кинул, как собаке.
А в последний раз, когда был в городе, трактирщик, у которого он заказал тарелку супа, предложил продать ему лошадь, верного друга Гнедка, причем за треть цены. Бог с ней с ценой, но он совсем не собирался продавать свою лошадь. Трактирщик отстал, а когда уже выехали за город, Гнедок вдруг зашатался, упал и умер.
По лицу Гоги опять потекли слезы, было больно смотреть на этого взрослого мужика, которого местные веселые ребята почти сломали. Хотя, какой он мужик, если эту страшенную бороду убрать да помыть хорошенько, просто взрослый парень. Я похлопал Гогу по руке, ничего, силенок подкопим, а там посмотрим, кто будет последним веселиться.