Шут
Шрифт:
– Ты доставил мне немало неприятностей, – процедил Черный Крест. – Ты унизил меня. – За узкой прорезью метались из стороны в сторону темные зрачки.
А потом он зарычал, как зверь, и нанес страшный по силе удар. Я отпрянул назад, ощутив на лице холод клинка, рассекшего воздух в паре дюймов от моего лица.
Тафур не остановился. Второй удар с боковым замахом должен был перерубить мне ноги. В последний момент я подставил меч, но все равно покачнулся.
Мне удалось отвести смертоносный клинок вверх, но это потребовало напряжения
– Ты глупец, что и подтверждает твоя репутация, – ухмыльнулся Черный Крест. – Когда я убью тебя, Стефен получит копье, а твоя голова будет валяться в изголовье кровати твоей шлюшки.
Еще удар. И еще. И отражать их становилось все труднее. Силы таяли. Я отпрыгнул влево. Меня спасали только ловкость и быстрота, но полагаться лишь на них я не мог. Черный Крест был мне не по зубам.
Он резко наклонил голову, пытаясь ударить меня шишаком шлема. Я увернулся, но с опозданием. Голова загудела, как чугунный котелок, дыхание сбилось. Голос внутри шептал, молил: "Пожалуйста, Господи, укажи мне путь".
Тафур гнал и гнал меня. Еще удар. Я наклонился, споткнулся и едва не упал. Я полз по берегу реки, понимая, что смерть близка, что меня отделяет от нее лишь несколько мгновений. Жаль, что копье в конце концов все же достанется Стефену.
Черный Крест стоял передо мной. Путей к отступлению не было. Он поднял забрало, словно для того, чтобы в последний раз увидеть его страшное, в шрамах, лицо.
– Душу ты уже потерял. Мне осталось сделать за Господа грязную работу: доставить Ему твое тело.
Солнечный луч, отразившись от шлема, ударил в глаза, и я мигнул. Мигнул и как будто перенесся совсем в другое место, в Антиохию, в ту церковь... И турок стоял с занесенным над моей головой мечом.
Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг расхохотался. Ну разве не смешно сделать полный круг и вернуться к моменту собственной смерти? Неужели все было напрасно? Неужели все свелось к тому, что я умру не в грязной тунике с нашитым на нее крестом, а в дурацком наряде шута?
Глупые, безумные мысли вертелись в голове. Почему-то вспомнилась старая шутка. Не знаю, что я нашел в ней особенно смешного, но меня вдруг затрясло от смеха. Дурак, верно?
– Да и река глубокая, – пробормотал я, приседая на корточки.
– Безмозглый дурень, – бросил Черный Крест. – Но все же скажи, над чем ты смеешься на краю могилы?
– Это старая шутка. – Я перевел дыхание. Не знаю, что мною двигало – хитрость или дурость. – Двое мочатся с моста. И спорят, у кого больше. Один прячет хрен и говорит: "Ух, вода холодная". "Точно, – отвечает другой, – да и река глубокая".
Черный Крест недоуменно уставился на меня, определенно не поняв юмора. Он стоял на берегу реки, готовясь отправить меня в ад.
Лишь на мгновение – но ошибиться я не мог – лицо его отразило смутное сомнение, что он допустил ошибку, что все не
Но прежде чем до него дошло, что именно не так, я выбросил ноги вперед и вверх и ударил его в пах. Черный Крест пошатнулся, сделал шаг назад к краю реки и...
Он еще попытался сохранить равновесие. И у него получилось! Черный Крест презрительно усмехнулся, как бы говоря: "Эх ты, мелочь. И это все, что у тебя есть?"
И тут глина под ним поплыла. Тафур взмахнул руками, но доспехи уже тянули назад. Однако лицо его выражало не осознание опасности, не панику или беспокойство, а всего лишь раздражение.
Но он все же упал. Грохнулся и покатился, набирая скорость, хватаясь в отчаянии за камни и траву. Он прокатился по всему склону и бултыхнулся в воду.
Черный Крест исчез. Скрылся под водой. Наверное, в последний миг он еще думал, что поднимется, выйдет на берег и прикончит меня. Сердце отсчитывало мгновения. Я и сам не мог поверить в случившееся – Тафур не поднимался. Рука в перчатке взметнулась над водой, пальцы ухватились за воздух...
Пузырьки всплыли на поверхность. Рука в перчатке задрожала, задергалась. Но тафур не встал. Черный Крест сгинул, утонул, сдох.
Я заставил себя отползти от обрыва и поднять голову. Бой закончился. Рыцари Стефена стояли на коленях с поднятыми руками. Наши собирали оружие. Слышались ликующие крики.
Они веселились, и их радостные, счастливые лица отражали невероятное. Мы победили! Враг разбит. Мы действительно победили!
Со всех сторон ко мне бежали люди. А я не знал, плакать или смеяться. Слезы выкатились из глаз и медленно поползли по щекам. Слезы радости и изнеможения. Все выкрикивали мое имя, словно это я был героем.
Я снял со спины копье и, собрав все оставшиеся силы, швырнул его вверх.
К небесам.
Глава 143
Как ни прислушивалась Эмили, торжествующих криков она так и не уловила. Почему?
Она знала, что где-то там идет сражение, потому что слышала тяжелый галоп покидающей город конницы. Галоп, от которого содрогались стены башни. Это могло означать только одно: Стефен предпринял наступление, и армия Хью ведет, может быть, последний бой.
Ей не хватало храбрости выглянуть в окно. Господь не может допустить, чтобы верх взял такой негодяй, как Стефен. Бейся, Хью, не сдавайся. Но она понимала: шансов на победу нет.
С замиранием сердца ждала Эмили возвещающего победу рева наблюдавших за сражением солдат. Это будет означать, что все кончено, что псы Стефена победили, что Хью больше нет.
Но...
Почему никто не кричит? Почему не радуются солдаты на стенах?
Издалека доносился приглушенный расстоянием лязг металла, тревожащий гул битвы да отдельные крики. Потом все стихло и... Да, кто-то торжествовал, вопли долетали даже до ее тюрьмы. Но кто? И почему молчат солдаты на стене?