Шутка Хаоса
Шрифт:
— А не случилось ли так, Лиассин, что ты переметнулся на сторону этих жалких и трусливых карликов? — ехидно произнес дракон. — О, это было бы замечательно! Я бы не отказался лицезреть твои внутренности после того, как ты испытаешь весь гнев Повелителя Ночи.
— Не неси чушь, глупая ящерица! — злобно прошипел Лиассин.
Слова дракона вывели его из равновесия. И было от чего — Архимаг не прощал предательства, и те, на кого донесли, всегда попадали в подземные казематы его башни. Трудящиеся там злобные малефики прекрасно знали свое ремесло и умели развязывать языки даже тем, кто был обвинен ложно. Вот
Коготь мог стерпеть многое, но слова «глупая ящерица» основательно его взбесили. Из чудовищной пасти дракона вырвалось пламя и разбилось о защитный барьер чародея.
По лицу Лиассина скользнула легкая улыбка. Впрочем, она быстро погасла.
Барьер стремительно таял, по нему пробегали длинные огненные змейки. Рушилось его заклинание, рождая внутри глухую ноющую боль. С головы до ног обдало жаром пламени, горло першило, затруднилось дыхание.
— Угомонись, — прохрипел Лиассин, тщетно вливая все свои Силы в разрушающийся барьер.
Но объятый гневом дракон как будто лишился рассудка, решив раз и навсегда уничтожить ненавистного мага.
Лиассин не мог построить новое заклинание и дать должный отпор. Тогда ему пришлось бы ослабить барьер, а это станет верной гибелью.
Сколько он так продержится? Минуту? Две? В конечном итоге, его Сила полностью иссякнет, и тогда ему уже точно не избежать смертоносного пламени. Значит, Лиассину придется рисковать. Так, по крайней мере, у мага есть какие-то шансы выжить.
Резко отпустив барьер, он взмахнул посохом и выкрикнул слова заклинания. В ту же секунду барьер лопнул как мыльный пузырь. Уголком зрения чародей видел, как вспыхнули рукава его черной мантии, как кисти покрылись чудовищными волдырями. Почувствовал нестерпимую боль, распространяющуюся по правой стороне лица.
Но заклинание работало исправно.
Земля просела под ногами колдуна, словно чья-то громадная грудь выдохнула воздух из легких. По сводам пещеры прошли судороги. Огромные булыжники шевелились и лопались, превращаясь в надежную стену между Лиассином и опьяневшим от ненависти Разящим Когтем.
Медленно. Слишком медленно.
Черный маг закашлялся. По его лицу градом струились слезы, но он их не замечал, творя свою волшбу.
Камни под действием его заклинания выстроились отвесной стеной, отрезая Лиассина от огненной атаки дракона. Теперь он был в безопасности. Невыносимая боль терзала его тело. Чародей рухнул на колени, невидящим взором смотря на обожженные почти до самых костей руки. Его мантия превратилась в обгоревшие лохмотья, едва прикрывающие наготу. Легкие тоже пострадали, и каждый новый вздох давался с явным трудом. Но теперь Лиассин с ужасом взирал на одеревеневшие, словно чужие кисти и задавался вопросом: сможет ли он и дальше творить заклинания? Ведь в магии важны не только слова, но и жесты.
Собрав всю силу воли в кулак, маг поднялся и, покачиваясь, медленно побрел прочь.
Он шел по подземным коридорам, опираясь о неровные скользкие стены, и едва влачил ноги. Посох послушно плыл по воздуху следом за чародеем, расточая слабое мертвенное сияние. Порой магу казалось, что он не сможет сделать больше ни шагу, перед глазами все плыло и лишь мысли о беспощадной мести помогали оставаться в сознании.
«Тварь… Ну ничего, придет время и ты испытаешь ту же боль. Сам будешь просить о быстрой и легкой смерти. Мне все равно когда это случится: сегодня, завтра, много лет спустя, но тебе не спастись… Ты заплатишь за все».
«Я слышал тебя, — прозвучал глухие слова дракона в ушах Лиассина, — и я буду ждать».
Маг остановился как вкопанный, бросив злобный взгляд на туннель из которого только что вышел. Сейчас чародей не мог возвести барьер ограждающий сознание и неудивительно, что эта глупая ящерица услышала его мысли. Впрочем, пусть слышит и знает, что его ожидает. Простить Когтя он уже не сможет и забыть, как оказался на краю гибели — тоже.
Этот урок Лиассин запомнит навсегда.
С врагом нельзя играть. Его надо уничтожать сразу, молча и без всяких эмоций.
Глава 11 Ариакан. Пленение и допрос
Спасаясь от змееподобных стражников, Цета бежала в конце их маленького отряда и, когда подвернула лодыжку, этого, естественно, никто не заметил. Кричать и звать на помощь она не стала, опасаясь выдать их направление соргам. Превозмогая боль, пыталась следовать за товарищами, но вскоре спины спутников все-таки исчезли из поля зрения.
Каждый новый шаг отдавал резкой болью. Цета огляделась, и ее взгляд наткнулся на высокое крыльцо одного из близлежащих домов, за которым можно было притаиться и переждать опасность. Волоча больную ногу и стараясь на нее не наступать, кое-как добралась до укрытия.
Лодыжка распухла и покраснела. Хотя перелома и не было, но идти дальше она не могла. Устраивая ногу удобнее, девушка слышала, как отчаянно колотилось сердце. И не удивительно — она осталась совершенно одна в чужом и незнакомом городе, до отказа наполненном страшными существами.
Так Цета и сидела, забившись в уголок, чувствуя глубокую усталость и безысходность своего положения, отчаянно пытаясь сообразить, что делать дальше, когда услышала приближающиеся шаги.
Каждое движение существа сопровождалось характерным скрежетом огромных когтей по гладким плитам. Это, несомненно, шел сорг.
Цета ощутила страх.
«Что же мне делать?» — Она нащупала на поясе короткий кинжал, но достать его так и не решилась. Вместо этого, попыталась вжаться в стену еще сильнее, стать полностью невидимой и, может быть, змеелюд все-таки прошел бы мимо, но его чуткий слух привлек осторожный шорох.
Его доспехи тихо брякнули, и страж остановился как вкопанный. Змеиная уродливая голова повернулась в направлении только что раздавшегося шума, зрачки, и без того узкие, стали напоминать две вертикальные щели.
Сорг не знал, кого конкретно они ищут, и вид испуганной женщины не был для него в диковинку. Скорее, страх на лицах людей стал уже привычным, но проверить ее он все равно обязан и сорг направился к крыльцу.
Змеелюд неумолимо приближался, и Цета почувствовала, как затряслись поджилки, горло сдавил комок, сердце пропустило удар, а затем снова забарабанило с удвоенной силой.
— Пропуссск? — Сорг шипел, но пока не проявлял агрессивных действий.
— Что? — Язык заплетался от страха.