Шутка Хаоса
Шрифт:
Но в какой-то момент разбушевавшиеся стихии отступили, под ногами снова ощутилась твердь, а вместе с ней пришло чувство уверенности. До конца не веря, что ей удалось удержаться на грани реальности этого мира, она огляделась по сторонам. Одно за другим тела мертвых стражей, утыканные длинными песчаными иглами, исчезали в ярких вспышках света.
Рэль бессильно уронила руки. Исторжение из мира — не шутка. За всю историю Тэрна стражи пустили его в ход только один раз — когда заточили в Яме Медегму. И ведь заточили, а она намного сильнее богини хаоса!
Рэль удалось избежать этой участи. Правда, как обычно случалось после перенапряжения, она оказалась энергетически истощена.
Полуэльфийка тяжело опустилась на колени. Появись здесь снова стражи…
Но нет, стихии умолкли — вокруг лишь тишина.
Очень хотелось упасть ничком — в этой бойне она отдала все силы без остатка. Можно было только удивляться, что ей вообще удалось противостоять стражам и, мало того — выйти победительницей. Рэль медленно огляделась. Площадь вокруг пантеона освещена словно днем. Жрецы от высшей иерархии, до самой низшей держа в руках факелы, стояли и молчаливо взирали на Рэль в благоговейном ужасе. Когда-то красивая брусчатка превратилась в сплошное месиво. Позолоченные ворота Храма, сорванные с петель буйством стихии, лежали чуть в стороне от аркообразных дверей.
Путь был свободен.
Рэль медленно поднялась и, пошатываясь, побрела к пантеону — от прежней грациозности не осталось и следа.
Стены храма, сплошь покрытые барельефами, изображали сцены из священных фолиантов. В основном все они были связаны с приданиями о Самаэле и всего лишь несколько барельефов отображали ипостаси других богов и богинь.
Вот громадная белая Медведица, олицетворяющая Белигму — для сравнения рядом нарисован ничтожно крохотный жрец, склонившийся перед ней в раболепном поклоне. Огромная кобра с раззявленной пастью, нападающая на рыцарей — Медегма. Двуглавый дракон, чьи головы символизируют Равновесие — вторая ипостась Данрена. Сориан был представлен в виде парящего грифона. Рядом с ним химера, олицетворяющая противоречивую богиню хаоса.
Рэль дернула уголками губ в легкой усмешке и прошествовала вглубь святилища. Нутро Храма украшали многочисленные каменные колонны. Богиня хаоса знала, что в южной стене есть Зал жертвоприношений. Туда испокон веков возлагались дары самому могущественному богу.
Она шла мимо, не обращая внимания на золотую лепнину и дорогие шпалеры, украшающие стены. Ее внимание приковало находящееся у дальней стены Зеркало Мира, прикрытое белоснежной материей. Всего лишь несколько шагов отделяло богиню хаоса от Обетованного, и в нетерпении она ускорила шаг.
Ну что же, светлому богу придется ответить на все ее вопросы и объяснить, что здесь творится. Неспроста же херувимы преградили ей дорогу…
Рэль сорвала с громадного зеркала ткань. По сверкающей поверхности распространялись мутные пятна, словно неведомая зараза сумела поразить портал. Что-то явно было не так…
Не раздумывая больше ни секунды, Рэль проскользнула сквозь зеркальную гладь и покинула Тэрн. С ее уходом исчезла и перевернутая пентаграмма в небесах.
– -------------------------------------------------
[1] Здесь — воины, специализирующиеся на поимке еретиков и преступников, состоящие на службе у священнослужителей и карающие от их имени.
Глава 29 Пустошь. Решение Арена
Странно на сколько разительно изменился чародей с тех пор как покинул Белую Башню и ухаживал за больными чумой, с тех пор, как сжалившись над золотой драконессой, бесстрашно спустился в овраг, чтобы ее излечить. Сейчас в его сердце не осталось почти ничего, что напоминало бы о былой доброте и милосердии.
Йен с внезапно режущей ясностью ощутил себя совершенно иным человеком… да и человеком ли?
Душа — странная вещь. Есть лишь тогда, когда болит. Иначе ее нет вовсе. И «человека» нет. Рэль оставила в его душе глубокую рану, и лишь боль все еще удерживала мага над пропастью, не позволяя полностью окунуться во мрак.
Сейчас он лечил гнома не потому что этого требовало сострадание, а потому что хотел доказать всем находящимся здесь, что богам совершенно наплевать на смертных. Чем было продиктовано это желание, Йен не знал. Да и не хотел знать. Внутри все переворачивалось от злости, трясло от нерастраченной энергии.
Лечить подземного жителя не хотелось. Глядя в совсем незнакомое бородатое лицо, ему отчетливо вспоминалось другое — лицо Рена, чья прихоть чуть не отправила его, Йена, за Грань. А ведь он действительно чуть не умер…
Когда-то, кажется, совсем давно умирающая от чумы старуха предрекла ему безрадостный исход. Наверное, она уже обрела покой за Гранью. Тогда слова нищенки: «Тебя поглотит тьма», показались магу безумными, но теперь он считал их пророческими. Йен все чаще осознавал, что предложение Медегмы присоединиться к ней уже не вызывало в нем ярого противоречия. Напротив какая-то частичка сознания тянулась к тьме, к той Силе и знаниям, что могла дать только темная богиня.
Но сейчас надо сосредоточиться на умирающем гноме…
Постаравшись выкинуть все посторонние мысли из головы, он тихо произнес слова заклинания. Снова, как и тогда в достопамятном Карпенском болоте Сила заструилась сплошным потоком, растрачиваясь почем зря. Но, так или иначе, делала свое дело — кровь останавливалась, раны быстро стягивались и вот уже на их месте стали образовываться уродливые розовые шрамы — от них никуда не денешься. Они так и останутся для подземного жителя вечным напоминанием о неравном бое.
Дыхание гнома стало размеренным, более глубоким и Йен понял, что жизни подземного жителя уже ничего не угрожает.
— Все что мог я сделал, — Йен медленно поднялся и почувствовал сильнейшее головокружение. Все-таки он сам еще не до конца оправился от действия яда. — Теперь ему необходим покой и целебный отвар. Разведите огонь.
Сухих веток в округе нашлось немного, но маг не стал использовать чары для разжигания костра, опасаясь использовать Силу в таком состоянии. Как бы самому не отправиться за Грань.