Шутка мертвого капитана
Шрифт:
— Я вышла замуж за толстого старого лорда, который храпел по ночам и едва не придавил меня своим брюхом в первую брачную ночь. Мой сын волшебным образом стал из ублюдка баронетом, а я из падшей дурочки — леди Бертрам. Потом меня немножко утопили. Вас топили когда-нибудь, шевалье? Да? По глазам вижу, вы видели смерть, смерть глупую, скотскую, смерть для живодерни, а не для парадного входа. Но я уцелела, а мой лорд качался на рее с мокрыми штанами.
Лукреция оттолкнула от себя капитана и, скрестив руки на груди, посмотрела ему в глаза. Ришери
— Глупые родственники моего мужа хотели лишить меня титула и права на наследство, но вот что они получили! — Лукреция сложила пальцы в гадкий уличный жест и рассмеялась. — А ведь им помогал сам Карл! Карл-жеребец, Карл-король, Карл-потаскун! Он не забыл, как я не отперла дверь в ответ на его стук. Но я и тут выиграла! Ведь у Карла была любовница, приставленная к нему самим Людовиком, — мадемуазель де Керуаль, и она щедро отблагодарила меня за мое целомудрие. Так я стала шпионкой Кольбера, а Карл, всю жизнь таскавшийся на поводке у французского короля, только поджал губки — вот так — и сделал вид, что мы лучшие друзья. Но и за это надо платить, верно? За все надо платить в вашем плоском мирке, капитан, и поэтому я вас всех ненавижу, — она на секунду прижала пальцы к вискам, а потом снова приблизилась к нему и обхватила его лицо ладонями, заставляя смотреть себе в глаза.
— Глядите, глядите, капитан! Или вы забыли, как домогались меня, как жаждали ласкать мое тело, целовать эти губы? Вас не оттолкнула даже моя жестокость, да-да, я помню порку на корабле не хуже вас! Вы терпели мой дурной нрав, вы отпустили на свободу врага Франции — моего неверного любовника, моего Роджера, отца моего ребенка, Ришери! Знаете, почему вы это сделали? Ну, не качайте головой, не опускайте ваших чудных нежных глаз. Вы сделали это, потому что, кроме собственных прихотей, у вас нет иных законов. Ни родина, ни долг, ни честь, ни религия — ничто вас не остановит, если вашему преступлению не будет свидетелей! Добро пожаловать в великий клан Каинова отродья, мой милый!
Лукреция рассмеялась и снова отпустила его.
— Бросьте, шевалье. Вы и сейчас хотите меня. Ну так берите! Хоть час, да наш, не так ли? Я не много возьму у вас взамен: вы, если я умру, если умрет Кроуфорд, вы должны будете найти моего сына и защитить его. Если я выживу — делайте что хотите! Клянитесь, шевалье!
Ришери хотел было что-то сказать, но из его горла вырвался лишь какой-то хрип.
— Ну же, я жду!
— Клянусь, — ответил он едва слышно.
— Тогда идите же ко мне, мой любимый шевалье, ведь, может статься, завтра мое тело уже скормят стервятникам.
Дон Фернандо Диас, брат адмирала испанского королевского флота, в монашестве отец Франциск, не любил откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Едва спала полуденная жара, как он приказал привести пленника и устроить в высшей степени нравоучительный допрос.
Едва умолк походный барабан, как испанская рота выстроилась в каре, в центре которого на раскладном
Вдруг раздался слабый женский вскрик, и, к ужасу Ришери, рядом с ним очутилась Лукреция, которую люди дона Диего привели на допрос. Лукреция посмотрела на капитана и прошептала: «Ты обещал». Затем она вскинула голову, отчего ее длинные волосы рассыпались по плечам, и усмехнулась. Дон Диего посмотрел в ее сторону и довольно кивнул. Затем он подал знак, и двое солдат под руки приволокли едва живого пленника и хотели было поставить его на колени, но отец Франциск незаметно покачал головой, и тот остался стоять, поддерживаемый испанцами под локти.
— Что ж, приступим, — сказал отец Франциск и потер руки. — Итак, сеньор, если вы не соблаговолите сказать нам правду о сокровищах, я буду вынужден приказать швырнуть эту женщину в водопад! — сказал отец Франциск, повел бровями в сторону Лукреции и посмотрел на Роджера Рэли.
— Я не скажу, — ответил тот, глядя иезуиту в глаза.
— Ну что ж, вы сделали свой выбор.
Отец Франциск махнул рукой в перчатке, и двое солдат потащили Лукрецию к обрыву.
— Остановитесь! — крикнул Ришери и рванулся к ней, но испанцы уже крепко держали его за плечи.
— Нет! — крикнул Харт, но Потрошитель заткнул ему рот грязной ладонью и пригнул за камень. Нарушив приказ Веселого Дика, Харт все-таки вернулся за своим капитаном, вернулся слишком поздно, чтобы чем-то помочь.
— Вы не сделаете этого! Вы не смеете! — закричал Ришери. — Она дворянка на службе короля!
— Еще как сделаю, — твердо ответил отец Франциск и кивком подтвердил приказ.
— Скажите же ему, Роджер! — закричал Ришери. — Я умоляю вас!
— Нет.
Солдаты тащили упирающуюся женщину к обрыву. Она бранилась и выворачивалась, как кошка.
— Хорошо, остановитесь, — прошептал Роджер Рэли.
— Эй, остановитесь! — отец Франциск хлопнул в ладоши, и солдаты замерли у края.
— Роджер, не оставляй меня! Не оставляй меня снова одну! — вдруг закричала женщина, и тогда он бросился к ней, с нечеловеческой силой разбрасывая преграждающих ему путь испанцев. Добежав до нее, он схватил ее за руку и рванул на себя. Солдаты инстинктивно отпрянули от пропасти, и на секунду они оказались свободны. Мужчина и женщина посмотрели друг на друга.
— Милосердный Боже, помилуй нас! — прошептал Роджер, и, прежде чем кто-нибудь сумел их остановить, они взялись за руки и прыгнули вниз.
Отец Дамиан зажмурился. Страшный крик разорвал воздух.
Когда господин Абрабанель подбежал к обрыву и осторожно заглянул вниз, он увидел только воду, тонны зеленой воды, которые с шумом низвергались с камней в круглое озеро далеко внизу.
— Сик транзит глория мунди — так проходит мирская слава, — горестно сказал он и покачал головой. — Прах есть и в прах обратишься. Боюсь, мои друзья будут сильно расстроены.