Шутник (Сборник о роботах)
Шрифт:
Хэнк и Дункан сидели рядом, откинув стулья назад и упираясь спинами в стенку сарая. За окном на западе садилось Солнце.
— Если вы ищите атмосферу и местный колорит, — сказал Хэнк, — то правильно сделали, что приехали сюда. Некогда здесь была плодородная зеленая земля, колыбель великой цивилизации. При более близком знакомстве с этим местом ощущаешь почти священный трепет. Данным давно, до того как люди оставили Землю ради Галактики, они называли ее Мать-Земля. Правда, потом в течение многих столетий они возвращались, чтобы полюбоваться храмами.
Он печально покачал головой.
— Но теперь все это забыто.
— Очевидно, последнюю тысячу лет вам было здесь очень одиноко, — сказал Дункан.
— Ну, не так-то уж и одиноко, — ответил старик. — Сначала у меня был Вильбур, мой робот. Отличный парень. Мы любили сидеть и болтать обо всем на свете. Но затем Вильбур рехнулся, шестеренка соскочила или еще что-то. Начал как-то странно себя вести, и я испугался. Дождался удобного момента и разъединил его. Потом на всякий случай вынул из головы Вильбура мозг. Вот он, лежит на полке. Время от времени я снимаю его и чищу. Вильбур был хорошим роботом.
Снаружи донесся глухой удар, затем что-то с дребезгом покатилось.
— В чем дело? — крикнул Дункан. — Что там происходит?
— Я только что нашел корпус робота, сэр, — донесся голос Дженкинса. — Должно быть, я его опрокинул.
— Ты отлично знаешь, что опрокинул его! — рявкнул Дункан. — Это корпус Вильбура. Сейчас же поставь его на место.
— Слушаю, сэр, — сказал Дженкинс.
— Если вам нужны действующие лица, — продолжал Хэнк, — отправляйтесь к дну бывшего океана, это примерно в пятистах милях отсюда. Там живет племя, одно из последних на Старой Земле. Это те, для кого пожалели место на кораблях, когда человечество покидало Землю. Но то было миллионы лет назад. Сейчас мало кто из них уцелел. Единственное место, где еще остались вода и воздух, — это глубокие впадины на дне океана. В давние времена племена посильнее захватили их и вытеснили тех, кто был слаб.
— А что сталось со слабыми племенами? — спросил Дункан.
— Они вымерли, — ответил Хэнк. — Вы же знаете, без воды и воздуха жить нельзя. Впрочем, они и так живут недолго. Сто лет — их предел, а может, и того меньше. За последнюю тысячу лет, насколько мне известно, у них сменилось двенадцать вождей. Сейчас там верховодит старый гриб, называющий себя «Громовержцем». Ничего, кроме мешка с костями, собой не представляет, да и грома на Земле не слыхали по крайней мере пять миллионов лет. Но они обожают звучные имена. Между прочим, знают также массу историй, да таких, что волосы становятся дыбом.
Громовержец яростно пискнул и с трудом приподнялся. Толпа сорванцов с воплями перебрасывала какой-то круглый предмет, который попал ему по ноге. Мальчишки бросились врассыпную и исчезли за углом в облаке пыли. Громовержец со стоном медленно опустился на скамью. Он пошевелил пальцами ног, не сводя с них зачарованного взгляда, явно удивленный тем, что они двигаются.
— Эти проклятые мальчишки сведут меня в могилу, — проворчал он. — Никакого воспитания. Когда бы я был на их месте, папаша всю душу бы из меня вытряс за подобные фокусы.
Дункан подобрал мяч.
— Где они нашли эту штуку, шеф? — спросил он.
— Да где-нибудь в пустыне, — сказал Громовержец. — Мы частенько
— Но, шеф, — запротестовал Дункан, — это не просто кусок металлолома. Это мозговая коробка робота.
— Да неужели? — пропищал Громовержец.
— Совершенно точно, — заверил его Дункан. — Посмотрите-ка на серийный номер, вот здесь, внизу. — Он пригляделся к номеру и свистнул от удивления. — Подумать только! Этой коробке около трех миллионов лет! Всего десять цифр. У модели нынешнего года номер состоит из шестнадцати знаков.
Дункан задумчиво подержал коробку в руках.
— А ведь он мог бы поведать нам любопытную историю, — сказал он. — Наверно, провалялся в пустыне очень долго. Все старые модели были проданы на металлолом сотни пет назад. Устарели, за это время добились множества улучшений. Взять хотя бы эмоции. Три миллиона лет назад роботы не знали эмоций. Если бы мы могли подсоединить эту коробку…
— У вас ведь есть робот, — напомнил вождь.
Дункан оценивающе посмотрел на Дженкинса. Дженкинс попятился назад.
— Нет-нет, — заблеял он. — Только не это, сэр! Вы не можете со мной так поступить.
— Это же совсем ненадолго, — убеждал его Дункан.
— Мне это не нравится, — заявил Дженкинс. — Ни чуточки не нравится.
— Дженкинс! — рявкнул Дункан. — Сейчас же подойди ко мне!
Свет острием ножа пронзил мозг Филберта — всепроникающий, неумолимый свет, который смел тысячелетия пустоты. Филберт попытался закрыть глаза, но мозг слишком медленно реагировал на команды. Безжалостныи свет резал глаза. Затем до него дошли звуки — пугающие звуки. Но он знал, что они что-то значат.
Наконец заслонки глаз закрылись, и Филберт замер, выжидая, пока его глаза привыкнут к свету. Вскоре он чуть-чуть их приоткрыл. И снова свет отозвался болью, но на сей раз она была не такой острой. Постепенно он приподнял заслонки. В глазах у него двоилось, все растекалось, словно в тумане. Снова послышались какие-то звуки, они разрывали барабанные перепонки. Наконец он отчетливо разобрал слово:
— Встать!
Команда дошла до его сознания. Двигательные центры, медленно и неуверенно, возобновили свою деятельность, и Филберт выпрямился. Он пошатнулся, стараясь сохранить равновесие. Внезапное перемещение его сознания из мира снов в реальный мпр было пугающим. Робот сфокусировал глазные линзы. Он увидел деревню. Чуть дальше виднелся крохотный пруд, а еще дальше — ряды голых холмов. Словно уступы гигантской лестницы, поднимались они к черному небу, где висело большое красное Солнце. Перед роботом стояло несколько человек. Один из них был закутан в меха, и на его груди болталась кислородная маска.
— Кто ты? — спросил человек в мехах.
— Я… — начал Филберт и замолчал.
Кто он? Он попытался вспомнить, но его память все еще пребывала в призрачном мире, в котором он жил так долго. Ему вспомнилось одно только слово, один крошечный ключ, и все.
— Я — Филберт, — сказал он наконец.
— Ты знаешь, где находишься? — спросил человек. — Как ты сюда попал? Сколько времени прошло с тех пор, как ты был жив?
— Не знаю, — ответил Филберт.
— Вот видите, — пропищал Громовержец, — он ничего не помнит. Чурбан он и все.