Шуты Господа. История Франциска Ассизского и его товарищей

Галинакс Брезгам

Он слез с Сарацина, отер его плащом и повел к реке, чтобы искупать коня и самому искупаться. Затем он стреножил Сарацина и пустил его пастись на лужайке, а сам улегся под деревом, закинул руки за голову и смотрел, как плывут медленные облака по небу и лениво трепещут листья на ветру…

Франческо уже почти заснул, когда услышал громкую немецкую речь на дороге. Он понял отдельные слова: «Дрянной народ… Бездельники… Тупицы… Лодыри и воры… Нужен хороший кнут…». Это возвращался в город герцогский кортеж, и слова, которые доносились до Франческо, принадлежали

именно герцогу.

Франческо поднялся с земли. «Ах ты, немецкая колбаса, пивной живот! Ну, я тебя проучу!». Он подбежал к Сарацину, вскочил на него и поскакал наперерез кортежу, что уже было оскорблением достоинства императорского наместника. Мало того, Франческо развернул коня перед носом герцога и заставил Сарацина взбрыкнуть копытами. Грязь и камни с дороги осыпали императорского наместника с ног до головы; Франческо поскакал обратно, а герцог истошно завопил:

– Схватить! Казнить! Повесить! Четвертовать! Сжечь заживо! Схватить! Схватить! Схватить!

Расфуфыренные всадники из кортежа бросились в погоню за Франческо, но куда им было его догнать! На своем Сарацине он легко оторвался от них, вихрем взлетел в гору и скрылся за городскими воротами задолго до того, как сюда подоспела погоня.

Портрет женщины. Художник Джулиано Буджардини

У рыночной площади Франческо остановили его друзья: Джеронимо и Клементино.

– Стой! – прокричали они, преграждая ему путь. – Откуда у тебя такая лошадь, Франческо? И куда ты мчишься, словно спасаясь от черта с рогами?

– Не знаю, есть ли у него рога, но то, что он черт – это точно, – отвечал Франческо, спешиваясь. – Злой и наглый черт – вот, кто он! От него я и спасаюсь.

– Пречистая Дева! С нами крестная сила! – воскликнули Джеронимо и Клементино. – Да о ком ты говоришь?

– О герцоге, – о ком же еще? Кроме него у нас в городе чертей нету.

– Так это он за тобой гонится? Почему? Что ты ему сделал? – засыпали Франческо вопросами его друзья.

Франческо засмеялся.

– Я научил его, как оскорблять наш народ. Мой Сарацин забросал герцога грязью, а еще, как мне показалось, пустил газы прямо ему в лицо. Видели бы вы, как разъярился герцог!

– Да что ты?! Не может быть! Ай да Франческо! – Джеронимо и Клементино оглушительно расхохотались, привлекая внимание людей на площади.

– Говорю вам, это не я, а моя лошадь. Разве я посмел бы так себя вести перед императорским наместником? – возразил Франческо с самым серьезным видом, чем вызвал еще больший смех своих друзей.

– Ладно, хватит смеяться, – сказал Франческо, – а то весь город сбежится к нам, чтобы узнать, над чем вы так заразительно смеетесь.

– Но тебе надо спрятаться, тебя могут схватить, – забеспокоились друзья. – Оскорбление достоинства императорского наместника – дело нешуточное.

–

Э, нет, ничего мне не будет, – усмехнулся Франческо. – Герцог, конечно, дурак, но не настолько, чтобы сделать эту историю достоянием всех. А если ее еще запишут в документах, то он станет посмешищем не только для наших горожан, но и для потомков. Он бы с удовольствием разделался со мной там, за городом, вдали от посторонних глаз, а теперь уже поздно – ну, если только пришлет своих слуг, чтобы они отомстили за него.

– О, такое может быть! Нет, тебе все-таки нужно спрятаться в надежном месте, – сказали Джеронимо и Клементино.

– Прятаться мне не надо, – отвечал Франческо. – Дни герцога в нашем городе сочтены. Вы были на улице, когда герцог выезжал из замка? Нашлись люди, которые хотели приветствовать его, так их поколотили! Еще немного, и герцог со своими солдатами покатятся из Ассизи, как камень с горы.

– Скорей бы уж! Давно пора! – сказали Джеронимо и Клементино. – Но ты не ответил, откуда у тебя этот конь?

– Подарок отца, – коротко объяснил Франческо.

– Отличный подарок, – с невольной завистью произнесли его друзья.

– Отец работает день и ночь, его месяцами не бывает дома, он часто рискует жизнью – почему же он не может купить то, что хочется? – спросил Франческо. – И я помогаю ему по мере сил; мы деньги не крадем, мы их зарабатываем.

– Хорошо быть богатым. Богатство исполняет желания, – сказали Джеронимо и Клементино.

– И я так думаю, – согласился Франческо. – Ну, я поехал, – он взобрался на Сарацина. – Отец, наверное, уже волнуется.

– Но ты придешь вечером к мадонне Лие? Ты будешь у нее?

– Не знаю, как получится… – неопределенно ответил Франческо и поехал к своему дому.

– …Ты вернулся? Все в порядке? – спросил Пьетро. – Ну и слава Богу. Ты отдохни, а я пойду в контору. Надо проверить, как там справляются наши приказчики… Да, кстати, с тобой хотела переговорить твоя мать. Ты выслушай ее и старайся не перечить, женщину не переспоришь, но всерьез ее слова не воспринимай. Она хорошая жена и хорошая мать, но она женщина, – и этим все сказано!

– Ладно, отец, – улыбнулся Франческо.

Джованна ждала его в большой гостиной. Это было лучшее помещение дома: на отделку гостиной пошел мореный дуб и мрамор с тонкими молочными прожилками; висевшие на стенах большие гобелены со сценами охоты были привезены из Франции; дубовые кресла, украшенные львиными мордами по спинкам и подлокотникам, были фламандской работы, – также как филенки на дверях и на ящиках тяжелых комодов. Серебряные канделябры и подсвечники прибыли из немецких земель; мозаика на полу была вывезена из Неаполя, где ее обнаружили в развалинах древней виллы, аккуратно разобрали и вновь собрали в доме Пьетро Бернардоне. Правда, центр мозаичного рисунка с дельфинами, морскими чудищами и Нептуном был поврежден, но Пьетро загородил этот изъян восточным ковром, – настоящим, а не таким, что теперь часто ткали где придется и выдавали за ковер с Востока.