Схватка с чудовищами
Шрифт:
— Бандита задержали, товарищ младший лейтенант! Выстрелами в воздух он подавал сигналы своим дружкам на ту сторону Мертвого болота. — Тот, что с винтовкой, взял у Зиновия пистолет и передал его начальнику. — Вот его «ТТ» и обойма к нему.
— Сергей, проводи задержанного в мой кабинет.
Кабинет был просторный. Стол, стулья, диван, голландская печь. Тускло горела электролампочка. Дождавшись, когда Сергей ушел, Антон попытался сесть на кожаный диван, но начальник приказал:
— Посидишь и на табуретке! Да и почему же без бороды?
Антон предъявил удостоверение личности сотрудника НКГБ.
— Неувязочка, значит, произошла, — виновато произнес начальник, возвращая документ. — И вот вам ваш пистолет, товарищ Буслаев. Извините, ребята перестарались. И на старуху бывает проруха. А так они преданные комсомольцы. Сергей в подполье был. Зиновий — в партизанском отряде. А все началось с того, что ко мне приехал старик Заринь и донес, что подвез «подозрительного мужчину», у которого за ремнем пистолет виден. Да и причина приезда его в Поставы странная: «проведать бабушку». Бандиты кругом шастают, а ему хоть бы хны!
Антон рассмеялся так, как давно не смеялся.
— Смекалистый старик этот Заринь. Но в моем задержании ребят не вини. Они несли службу. А ты, должно быть, Иван Лиханов?
— Так точно! Младший лейтенант милиции. Начальник Поставского отделения.
— Вот и познакомились. Мне в Молодечном рекомендовали и остановиться у тебя в отделении, и в работе своей использовать твои возможности. Так что будем трудиться вместе.
— Ну что же, коли так. Вдвоем веселее дело будет спориться. Правда, не знаю о чем, собственно, речь идет.
Буслаев взглянул ему в лицо. Оно было открытым и волевым. Глаза горели любопытством.
— Поручено покончить с террористическими бандформированиями в Поставских лесах, — сформулировал он кратко задание.
Понятно. Этого добра на моей территории хватает. Здесь войско обученное требуется, оружие, боеприпасов побольше.
— Это все будет, — заверил его Антон.
— Может, поужинаем сперва? — предложил Иван.
— Не возражаю. С утра во рту не было и маковой росинки.
За ужином Антон начал с вопросов, которые его беспокоили.
— На развилке дорог, где старик Заринь меня высадил, из леса был открыт огонь по «виллису». Как думаешь, чья это работа?
— Бандитов, конечно. Чья же еще. Засады на дорогах — их «забота». «Виллисов» в этих краях не так много. И все они принадлежат либо обкому партии, либо облисполкому. Вот и обстреливают их.
— О Краковском не слышал?
— Как же! Первый головорез в наших лесах! Население от его банды страдает больше, нежели от других.
Буслаев внимательно оглядел кабинет.
— А это что за мешки стоят? — спросил он.
— Да так. Гестаповские бумаги в них.
— Гестаповские? — удивился Антон.
— В этом доме в годы оккупации находился горотдел Службы безопасности и СД. Возглавлял его некий Хейфиц. А тут войска наши сделали стремительный бросок. Видимо, собрали эти бумаги, чтобы увезти, да не успели, пришлось срочно драпать. Так мы этой макулатурой будем печки топить, когда дров не станет. Оттого и не освобождаюсь от них. Просто так сжечь не по-хозяйски будет.
— Не будем спешить, Иван. Я разберусь с бумагами этими, тогда и решим, что с ними делать.
Лиханов отвел Буслаеву комнату под кабинет.
Всю ночь тот разбирал гестаповские документы. Чего только среди них не было! Поистине — бесценный клад для оперработника! Сведения об агентах, работавших на Службу безопасности и СД и карателях, совершавших облавы на партизан. Списки «лесных братьев», оставленных в поставских лесах для подрывной работы и совершения террористических актов. Директивы Гиммлера и Розенберга по этим вопросам. Копии докладов Хейфица берлинскому начальству о ходе установления «нового порядка» в Поставах и его окрестностях, о добытых разведывательных данных. Протоколы допросов подпольщиков и партизан. Помимо Хейфица, часто мелькала на документах фамилия его переводчицы Альбины Тишауэр.
Первое, что приходило на ум Буслаеву, — с чего начинать? Борьбе с бандформированиями не учили ни в спецшколе, ни в Управлении. И полагаться поэтому следует только на себя. Сознавал всю ответственность. Понимал: брошен в пучину стихии. Оступись, сделай неверное движение, и она поглотит. Один оперативник против неизвестности, и уже поэтому — смертник. Лиханов и вовсе не имеет ни опыта, ни знаний, но он прав в одном: здесь необходимо еще и войско.
Волновало и другое: как там Лида будет одна с ребенком, если он задержится здесь надолго или, чего доброго, не вернется вовсе? На войне как на войне: либо грудь в крестах, либо голова в кустах.
Начал с выявления личностей бандитов, с установления их пособников. Вышел на людей, которые дали согласие на конспиративной основе информировать его о намерениях главарей банд, об их связях с внешним миром.
Свет луны выхватил домишко на окраине Постав, неказистые, из горбыля, его дворовые постройки, заснеженные соломенные крыши других домов. Высветил силуэты печных труб, возвышавшихся на пепелищах сожженных гитлеровцами изб. Далеко отбросил тень костел с покосившимся крестом на шпиле и разбитым куполом православной церкви.
Тишину позднего зимнего вечера нарушили выстрелы, а за ними и истошный женский крик: «Убили… Убили…» Жутким эхом он пронесся по ближайшей округе, подняв на ноги всех, кто уже засыпал.
В небольшой, бедно обставленной комнате опиравшегося на подпорки одноэтажного домика, на скрипучем дощатом полу, в луже собственной крови лежал мужчина лет пятидесяти, с медленно синеющим лицом. Опустившись на колени, прислушиваясь к биению сердца, к дыханию умирающего, страдальчески смотрела на него женщина. Вздрогнув, его тело застыло навсегда. Не обнаружив у мужа признаков жизни, женщина обессилела. По мере того как к ней приходило понимание беды, заголосила.